– А как же мои друзья, как же наш класс? Как же Катька, Вовка Сидоров, другие ребята…– прошептала Лялька. – Там же все чужое: и страна, и люди, и язык…
– Других друзей заведешь! Какие твои годы! – рассмеялся папа. Лялька заплакала и ушла в свою комнату. Ночью ей приснилось, что она стоит на краю оврага, уходящего в бесконечность. Другой берег оврага находится не слишком далеко, но его закрывает молочный туман. «Прыгай!» – кричит папа с того берега, а она словно приросла к месту. Ноги не слушаются, как свинцовые, невозможно сделать ни шага, не то, что прыгнуть. Лялька проснулась в слезах. Ну почему, почему неприятности свалились на нее перед самым Новым Годом? Даже на любимую куртку «худи» вчера посадила пятно в самом заметном месте. Бирюзовая фуфайка сразу перестала быть крутой и нарядной и превратилась в обычную домашнюю кофту.
Лялька сделала глубокий вдох, вытерла слезы и покатила к входу на станцию метро «Охотный ряд». Как назло, шестиклассникам заблокировали в ноябре проездные карты, но Лялька и ее подружка Катя выпросили у родителей денег на «Тройку» и пополняли ее по мере необходимости. Нет, ну а как иначе выбраться в центр города и покататься на самокатах, а когда открылись катки – и на коньках? Не сидеть же дома в двенадцать лет! Гулять детям надо, или как? Родители скрепя сердце смирились с их «покатушками», даже прибавили карманных денег – на каток, воду и проезд на метро. Вот и сегодня они договорились с Катей встретиться на станции «Чистые пруды», чтобы сходить на каток. Лялька почувствовала тяжесть коньков в рюкзаке за спиной, и внезапно успокоилась. Скольжение под музыку, разноцветные огоньки, горячие пончики и какао в буфете… Красота! Катька, наверное, уже ждет ее возле памятника Грибоедову.
«Боже, сколько они понаписали, эти русские классики! Стихи Грибоедова тоже учить придется, иначе Мурка замучает. ЗамуРчает», – скаламбурила Лялька и невольно улыбнулась.
Шестиклассница Федорова спустилась в метро, открыла стеклянную дверь и вдруг застыла, как под гипнозом. Рядом с дверью стояла старушка, непохожая на обычных московских нищих. Бабушка, улыбаясь, смотрела на Ляльку и что-то крепко сжимала в руке, упакованной в рыжую тюлевую перчатку.
Лялька пригляделась. Потрепанная шубка, розовый шарфик, кремовый беретик и лакированный рыжий ридикюль в тон поношенных ботиков. Старушка поглядывала на людей, спешивших мимо, с явным превосходством: мол, мы, обедневшие дамы, умеем быть элегантными не хуже вас, богатеньких модниц.
