Ивонн отвлек стук в дверь. Пришла ее подруга Лоррейн Гиллеспи.
— Ты на ночном дежурстве, Ивонн? — Лоррейн улыбнулась подруге. Ее улыбка казалась Ивонн необычной, будто направленной куда-то далеко, за того, кому была предназначена. Иногда, когда Лоррейн смотрела на нее вот так, Ивонн казалось, будто это вовсе и не Лоррейн.
— Да, не повезло жутко. Мерзкая сестра Брюс — старая свинья.
— А эта гадина, сестра Патель, со своим говорком, — поморщилась Лоррейн. — По-ойди поменяй белье, а когда поменяешь, по-ойди раздай лекарство, а когда раздашь, по-о-ойди померь температуру, а когда померяешь, по-о-ойди…
— Точно… сестра Патель. Отвратительная баба.
— Ивонн, можно я чайку себе сделаю?
— Конечно, извини, поставишь чайник сама, а? Прости, тут я такая, ну это… просто не могу оторваться от книжки.
Лоррейн наполнила чайник из-под крана и включила в розетку. Проходя мимо подруги, она слегка склонилась над Ивонн и вдохнула запах ее духов и шампуня. Она вдруг заметила, что перебирает между большим и указательным пальцами белокурый локон ее блестящих волос.
— Боже мой, Ивонн, твои волосы так классно выглядят. Каким ты их шампунем моешь?
— Да обычным — «Шварцкопф». Тебе нравятся?
— Ага, — сказала Лоррейн, ощущая необычную сухость в горле, — нравятся.
Она подошла к мойке и выключила чайник.
— Так ты сегодня в клуб? — спросила Ивонн.
— Ну да, я же всегда туда готова, — улыбнулась Лоррейн.
Ничто так не возбуждало Фредди Ройла, как вид жмурика.
— Не знаю, как тебе эта, — неуверенно посетовал Глен, препаратор с патологоанатомии, вкатывая тело в больничный морг.
Фредди с трудом сохранял ровное дыхание. Он осмотрел труп.
— А а-ана была ха-аррошенькой, — просипел он своим соммерсетским прононсом, — ава-аррия, да-алжно быть?
— Да, бедняга. Шоссе М25. Потеряла много крови, пока ее не вытащили из-под обломков, — с трудом промямлил Глен. Ему становилось нехорошо. Обычно жмурик был для него не больше, чем жмурик, а видел он их в разных видах. Но иногда, когда это был совсем молодой человек или кто-то, чья красота еще угадывалась в трехмерной фотографии сохранившейся плоти, ощущение бесплодности и бессмысленности всего поражало Глена. Это был как раз такой случай.
Одна нога мертвой девушки была разрезана до кости. Фредди провел рукой по нетронутой ноге. Она была гладкой на ощупь.
— Все еще теплая, а, — заметил он, — слишка-ам теплая для меня, по правде гаваря.
— Э… Фредди, — начал было Глен.
— Ах, извиини, дружжище, — улыбнулся Фредди, залезая в бумажник. Он достал несколько купюр и протянул их Глену.
