«Свиноматку опять понесло» — подумал Перке.
— М-м, это… того… не знаю, — пожала плечами Лоррейн.
— А я уверена, что да. В тебе есть что-то дикое, неукротимое. А ты как считаешь, Перке?
Перки почувствовал, как давление его поднимается и как тонкий слой соли кристаллизуется на губах. Этот халатик… пуговички… расстегиваемые одна за другой… Он с трудом изобразил холодную улыбку.
— Да, сестричка, — продолжала Ребекка, — я вижу в тебе леди Каролину Лэм, на одном из пышных балов в начале восемнадцатого века, одолеваемую бесчисленными поклонниками, мечтающими вальсировать с тобой… Ты умеешь танцевать вальс, сестричка?
— Не-е, я люблю хаус, особенно джангл и все такое. Ну, транс, гэрэдж и техно тоже ничего, мне нравится ногами подрыгать.
— А ты бы хотела научиться вальсировать?
— Ну… не очень. Вот хаус по мне. И джангл в кайф. Голди меня прикалывает, вот.
— Но нужно, сестричка, нужно. — Распухшее лицо Ребекки приняло капризно-настойчивое выражение.
Лоррейн слегка смутилась, ощущая на себе пристальный взгляд Перки. Она почувствовала себя голой в этом халате, как будто она была чем-то экзотичным, объектом изучения. Но надо было идти. Скоро должна прийти сестра Патель, и если Лоррейн не поторопится, проблем не
избежать.
— Из какой ты части старушки Шотландии? — С улыбкой спросил Перке.
— Из Ливингстона, — быстро ответила Лоррейн.
— Ах, из Ливингстона, — откликнулась Ребекка, — звучит просто замечательно. А ты скоро поедешь в гости домой?
— Ну, это, мать навестить и все такое.
«Да, что — то такое есть в этой шотландке», -подумал Перке. Она действовала не только на его гормоны; она каким-то образом помогала и Ребекке. Похоже, девчонка зажигала ее, возвращала ее к жизни. Когда Лоррейн ушла, его супруга продолжила свои жалостливые всхлипывания. Ему тоже было пора идти.
Фредди Ройл пережил тяжелый, по своим меркам, день до своего позднего прибытия в больницу Св. Губбина. Все утро он провел на телестудии, снимая эпизод для передачи «От Фреда с любовью». Мальчик, который, по распоряжению Фреда, купался с дельфинами в аквапарке Моркамби, пока его дедушку с бабушкой возили на сцену их медового месяца, совсем раззадорился в студии и ерзал на коленках у Фредди, возбуждая его до такой степени, что им обоим потребовалось несколько дублей.
— Я люблю, кагда ани тиихие, — сказал он, — очень, очень тиихие.
Барри, продюсеру, было не до смеха.
— Ради Бога, Фредди, валил бы ты в больницу, оттянулся, трахнул жмурика, — простонал он. — Может, тогда отпустит тебя твое либидо хреново.
