– Ну вот, заходи.
Любка вошла в тёмную палату, щёлкнула выключателем.
– Знаешь, Алик, ты лучше закрой меня с той стороны, а то Людка увидит, станет допытываться откуда ключ, да как вошла… А девочки не скажут.
Он подумал секунду и кивнул:
– Хорошо, закрою. А что, ваша Людка злая?
– Как мегера. Ну, пока! Закрывай!
Она услышала, как снаружи заскрежетал замок и зашуршал поворачивающийся ключ, потом всё стихло. Любка хихикнула, предвкушая, как вскочит в темноте с кровати, как завизжат девчонки, а потом будут тормошить и расспрашивать: «Ну Люб, ну скажи-и-и… как ты вошла?» А она сделает загадочное лицо и скажет, что просочилась сквозь стену… Или нет. Лучше скажет, что с мокрым мальчиком вдвоём прошла через закрытую дверь.
Любка запихнула пакет с курниками в тумбочку, неторопливо переоделась в пижаму и легла в постель, погасив свет. Зубы не почистила, ну да ладно…
Всё так и произошло, как представлялось: девчонки, галдя, ввалились в палату, Любка, нацепив на голову простыню, размахивая руками, завыла, потому что уважающие себя приведения всегда воют и гремят цепями. Эффект превзошёл все мыслимые ожидания. Девочки завизжали так, что у Любки заложило уши, и бросились к выходу, расталкивая друг друга, столпились в дверях… Хорошо, что её не выдали, наплели про летучую мышь, пробравшуюся в комнату.
– Люб, ну как ты вошла? В окно? – приставали девчонки.
– Пропавший мальчик Саша помог, – загадочно улыбалась Любка.
– Да у вожатых ключ взяла, наверно.
– Нет, я же правду говорю, вот Фома неверующие… Фомы.
– Не хочешь – не говори…
Девчонки намотали галстуки на трубки, переоделись в пижамы и сорочки и легли в постели. Над лагерем повисла сонная тишина.
***
Был обычный день, совсем не примечательный. Подъём, зарядка, завтрак, линейка и далее по распорядку. После обеда пионеры нехотя, едва волоча ноги, разошлись по палатам на тихий час. Спать совершенно не хотелось.
Они потихоньку рассказывали анекдоты и смешные истории, негромко, потому что Людка с утра была в дурном настроении. И о причине её плохого настроения догадывались и девочки и мальчики.
Вожатый из второго отряда, красивый, как Аполлон, если у Аполлона бывают такие стоящие нимбом рыжеватые волосы, долго разговаривал с Ирочкой, вожатой из седьмого. Разговаривал, представьте себе, и имел наглость улыбаться, постукивая сорванной веточкой тополя по брюкам. Улыбался так, как улыбался раньше только Людке.
Оскорблённая до глубины души вожатая метала грозные взгляды и покрикивала на своих подопечных, но настоящего взрыва пока не было, но он обязательно должен быть, как по всем приметам видно надвигающуюся грозу. Вот слышны отдалённые раскаты грома, чёрные тучи заволокли небо… Миг – и громадная молния на полнеба, и ветер, и дождь, и град размером с орех!
