– А договор с ними подписывала Виола? Поэтому об этом никто не знал? – догадалась я.
Ирина Марковна кивнула.
– Человек прилетал, его встречали с почестями и везли на базу отдыха. На базу отдыха, которой официально не существует в фирме. Что это за база, не знаю. Может, секта какая-то. Может, там постепенно рассказывают об ужасах цивилизации, вреде города, риске страшных заболеваний из-за плохой экологии. И убеждают остаться там навсегда. Может, подсыпают в еду какие-то наркотики. Так или иначе, через какое-то время человек подписывает дарственную на свою квартиру в Петербурге.
Я сидела и старалась уместить в голове то, что мне рассказала Ирина Марковна.
– А мама? Что с ней?
– Чья мама? – не поняла Ирина Марковна.
– Моя мама полетела вместе с папой на Алтай. У них была годовщина свадьбы, и у нее был отпуск. Она полетела вместе с ним.
– Девочка, – произнесла Ирина Марковна, жалостливо глядя на меня, – неужели ты думаешь, что Верхов оставил бы свидетеля в живых?
– Тетя Марина думает, что это возможно. Может, не при ней папу… может, она не видела, не знала, что его убили.
Ирина Марковна впервые ласково посмотрела на меня и покачала головой.
А я разозлилась тому, что она отрицает то, во что я так верила последние дни.
– Тетя Марина сказала, что папу убили по приказу Верхова. Но маму отвезли на базу. Там девочка, дочка брата Верхова. У нее эпилепсия, – бессвязно говорила я, стараясь убедить Ирину Марковну.
– Какая девочка? – не поняла она.
– На этой ненастоящей базе, куда возят людей и заставляют отказываться от квартир, дарить их Верхову. Там главный – старший брат Верхова, он там живет. У него есть жена и дочка. У дочки эпилепсия. Его жена звонила в Петербург Верхову, просила найти врача для дочки. Там, на этой базе, врачей нет, и они никогда ни к кому не обращаются, если проблемы со здоровьем. А моя мама врач, и она всю жизнь занимается больными эпилепсией…
– Ты хочешь сказать, что твою маму специально туда отправили? Чтобы помочь этой девочке?
– Да. Именно Верхов тогда предложил моей маме поехать вместе с папой. Они же дружили семьями.
– Знаешь, мне очень трудно поверить, что в Верхове есть что-то человеческое, что он пожалел какую-то девочку.
– Она же его кровная племянница…
– Не знаю. Все равно никогда бы не подумала, что он может кого-то любить.
– Сына своего он любит, – пожала я плечами и снова почувствовала сильную усталость. Я уже почти поверила, что зря убеждаю Ирину Марковну.
