– Ты, доктор, повыше пройди! Там километрах в трёх ещё сухо! – донеслось над бурным потоком.
Надо сказать, что случай, и правда, оказался серьёзным. Хотя болел не Иван, а его супруга. Иван мирно спал после тяжёлой смены на перевозе. А вот назад я брёл по щиколотку в воде не три, а все пять километров. И воды в сапог всё-таки зачерпнул.
Накануне ночного дежурства по больнице я простудился. Голос охрип и стал похожим на рёв недовольного буйвола. Кашель смахивал на собачий лай. Горло болело. Меня постоянно знобило. Насморк и головная боль на фоне этого были уже пустяками…
Однако же заменить меня было некем, и я, наглотавшись таблеток и взяв с собой три лимона, заступил на дежурство. Дело происходило как раз в межсезонье, когда отопление ещё не включили, а в отделении было уже не жарко. Поэтому я надел на себя самый толстущий свитер, какой отыскал. Этот свитер был просто огромным, таким огромным, что мой пижонский белый халат едва на него налез и даже не застегнулся. Зато мне было тепло и приятно, и даже голос после пары стаканов горячего чая вроде бы помягчел.
Наверное, кто-то там, в заоблачных сферах, призрел на моё состояние, и дежурство было не из тяжёлых. Только где-то к полуночи привезли молодого парня, пьяного до бессознательного состояния. В те времена таких везли в терапию – ни вытрезвитель, ни наркология не хотели связываться с мало-мальски серьёзным случаем. А мы оставались последней инстанцией.
Ну, дело было привычное. Уложили прибывшее тело на кушетку в приёмном покое, чтобы не беспокоить нормальных больных, подключили капельницу. Медсестра с санитаркой остались болезного сторожить, а меня отпустили доедать остатки лимонов. Однако минут через двадцать медсестра прибежала ко мне и выпалила:
– Доктор, он пришёл в себя и буянит!
Я поперхнулся лимоном и побежал к пациенту. Собственно, такое развитие событий было логичным, только осознавать себя трезвеющие герои начинали попозже. И, чаще всего, понимая, что очутились в больнице, вели себя более-менее адекватно. Однако этот случай оказался иным.
Нашего подопечного я увидел ещё на подходе к приёмному, из тёмного коридора. Он как раз вырулил из-за двери, скрипя зубами и подтягивая спадающие трусы. Больше на нём, кроме тюремных татуировок, не было ничего. Щуря глаза, он всматривался во тьму, откуда услышал наши шаги, и заранее заносил кулак для удара…
Медсестричка спряталась за меня. Санитарка, как выяснилось потом, укрылась от пьяного в туалете. Я оставался один на один с супостатом. И, пока меня ещё не увидели, попытался его вразумить.
