Гретель становилось страшно.
– Не бойся, Грета. Никаких уколов мы им делать не дадим.
Гретель замерла. Гретой её называли только домашние. А Гензеля Гензой.
Девочки нет. Радио что ли? Гладкие стены, диванчик до пола. Где-нибудь незаметно в стене спрятано.
Её Гензель так однажды обманул. Протянул незаметно в их детскую провода и по радио сказку начал рассказывать. Сказал, что он невидимый Оле Лукойе. А она слушала, слушала, а потом нашла радио под тумбочкой. И сильно обиделась. Даже заплакала. Гензель сказал, что она шуток не понимает. Но Гретель всё равно не разговаривала с ним почти целых два часа. Это он так сказал маме – Два часа со мной не разговаривала.
Тут опять девочка заговорила, – Это я. У тебя на цепочке. Тебе надо мне имя придумать. Нам с тобой теперь вместе быть. Я ещё плохо словами думаю. Но я научусь.
Гретель не успела как следует в этих чудесах разобраться, как пришёл серый человечек и попросил её пойти с ним.
Коридор был похож на туннель, с полукруглым потолком, как в метро, где поезда между станциями ездят. Стены и потолок слабо светились, как и в комнате, изгибались по кругу. Впереди и сзади темно, свет идет по коридору вместе с ними. С обеих сторон много дверей. Одна открылась и оказалась лифтом. С хорошей скоростью поехали вниз. Гретель чуть к потолку не взлетела. Так ей показалось.
Когда вошли в нужную комнату, Гретель комната эта очень не понравилась.
Яркий свет с потолка, высокие блестящие столы, какие-то штуки над ними, вокруг шкафы и панели с кнопками и окошками.
Похоже на врачебный кабинет. Где зубы лечат.
От группки серых отделились двое.
На Гретель надели мягкий шлем, очки на шлеме загородили половину лица девочки.
– Не бойся, ложись вот сюда.
Подружка в амулете опять заговорила, – Ложись, не бойся. Посмотрим, что будет, а там решим.
Гретель легла на кушетку. Такие были в поликлинике, куда её мама водила. Ей там ничего страшного не делали. Никаких уколов.
Тут откуда ни возьмись тугие ленты перехлестнули лоб, плечи, руки и ноги. Кушетка поднялась и оказалась таким же, как другие, столом. Сверху стала опускаться металлическая рука с похожей на карандаш блестящей штуковиной на конце.
Вокруг уже стояли несколько серых человечков.
Штуковина опустилась почти до Гретель, целясь в грудь.
Остановилась и загудела.
Гретель, как и Гензель, не видела ни синего кокона вокруг себя, ни коротких молний.
Просто ленты, как и серые человечки, разлетелись, металлическая рука с карандашом вся раскалилась, засветилась, как лампочка, растрескалась, ударилась об потолок и перестала гудеть. Из шкафчика рядом повалил едкий дым. Куда делись ленты, непонятно, а вот человечки прилипли, кто где, к панелям, шкафам и стенам. Стол тихо опустился и снова стал кушеткой.
