Эх! Вскрикнул! И вниз скатился. Из Колобка, он в ком огромный превратился, у дерева остановился. Не может ничего понять. Вверху, внизу и по бокам он постучал. Ни окон, ни дверей. Была лишь тьма. Подумал, видно меня кто-то съел. Спасите! Помогите! Закричал. Прислушался. Стояла тишина. Вновь закричал, что было сил. Спасите! Помогите!
Услышал ворон и подумал. Откуда-то кричат, но никого в округе не видать. Слетел он с дерева. По тропке поскакал, а дальше след пропал. Большущий снежный ком сугробом у дерева лежал. А из сугроба слышен крик. Спасите! Помогите!
Вот чудеса! Ни разу я не слышал, чтобы сугроб кричал. Эй! Клювом ворон постучал. Сугроб, ты что живой?
Да не сугроб живой, здесь я. Сижу в кромешной темноте, и не пойму, кто съел меня. Всё ясно, подумал ворон. Сейчас освобожу тебя. И начал клювом разбрасывать он снег. Ой, больно, кто-то закричал. Ворон снег ещё чуть-чуть убрал и выкатился Колобок из кома.
Вздохнул. Чуть не погиб в плену. Не дело, ворон пригрозил, кататься Колобку по снегу. Давай тебе я помогу, вернуться к бабке с дедом. Иначе, пропадёшь в снегу. Садись, я с ветерком тебя доставлю. На спину ворону взобрался Колобок, и не прошло пяти минут, у дома ворон приземлился. В дверь клювом постучал.
Кто там? Послышалось за дверью. Открой, внучок нашёлся твой. Открылась дверь со скрипом. И дед увидел Колобка. Спасибо, ворон, спас внучка. Прижал к груди, как драгоценность, и поспешил порадовать старуху.
Обрадовалась старая. Целовала в щёчки, в носик. То гладила головку без волосик.
И стали жить да поживать. Пили с вареньем чай по вечерам. Медный самовар большой важно на столе стоял. Колобок на отражение любовался. То скорчит рожицу, а то язык покажет. А отражение в ответ язык покажет тоже.
