– Дед. Ты не понимаешь. – внук лихорадочно натягивал майку. – Это рак…Такие симптомы.
– А на башке у тебя что? Симптомы? К стене….А я думаю, чего это он шапку не снимает.
Дед Вилкин щелкнул выключателем. В тиарной люстре не было теперь шелкового света. Он был ослепительно-жалящим. Дед вышел на середину комнаты. Не сводил ружье со странного существа с короткими малиновыми косичками вокруг стриженой головы. С упругой вздернутой грудью в майке-алкашке, кружевных черных трусиках с несомненно мужской серьезной выпуклостью. Дед Вилкин сплюнул брезгливо. Вертикалочка прогулялась вверх-вниз.
– Съездил в Москву, называется. – процедил старик. – Ты что. Киркоров?
– Я Вилкин. – попробовал затвердеть внук.
– Какой ты, Вилкин….Москва сука. Что я теперь бабке скажу? Позор на всю Фабрику. Что молчишь? Про операцию зачем врал?
– Я не врал.
Внук опустил глаза, а вслед за ним и старик посмотрел на кружевные проклятущие трусы. С трудом, никак это не влазило в голову, но догадался. И пояс холода Оймякон образовался внизу его живота, как только он представил…
– Слоника захотела аннигилировать, девушка с пониженной социальной ответственностью? – в общих чертах именно это спросил дед Вилкин.
– Возможность писать сидя – мое неотъемлемое гражданское право, дарованное мне конституцией Российской Федерации. – в общих чертах именно это ответил внук.
Пока дед Вилкин переваривал столь неожиданное заявление, внук или то что от него осталось, добавил. И смотрел он при этом прямо в глаза старику.
– Я до этого и не жил вовсе.
– Про себя все…А мне теперь как…– дед Вилкин взвел курок. – Как мне теперь…После этого.
Внук закрыл глаза и приготовился. Дед Вилкин Шекспира не читал, он читал Комсомолку-толстушку и инструкции для лекарств. Был вполне себе продвинутым дедом, а не унылым и модным начетчиком от литературы. Вместо того чтобы потрясать воображение читателя душещипательным монологом о суете сует на завтрак, ужин и обед, дед Вилкин вжал посильней резиновую нашлепку ружейного приклада в плечо. Звонкая, ломящая уши, тишина. Как тисками сжимала она голову в коротких малиновых косичках. Внук не выдержал.
– Стреляй уже. Чего ждешь?
– Здесь останешься. Мы тебя вылечим. –крикнул дед.
– Нет.
– В дурку сдам.
– Это не болезнь, дед.
– А что это?
– Я. – просто ответил внук и улыбнулся. Просто и ясно. Так он улыбался в детстве, когда вскрывались его шалости. Ни дед, ни внук от своего никогда не отказывались. Старик завыл. Негромко, протяжно и жалобно. Он поднял руку к лицу и протер глаза. Второй раз в жизни. Выстрелил быстро. Сухой щелчок. Внук глубоко вздохнул, а дед Вилкин бросил ему ружье. Сказал в общих чертах.
