Кабинет императора нагов, Шалисс эс Саэрдэш
Лессандр сидел за столом, напротив него – Рившана. Первой заговорила именно эта змея:
– Я осталась, чтобы лично заверить тебя, Шалисс, что не имею никакого отношения к исчезновению твоей жены, – она проникновенно заглядывала в глаза и сочувственно гладила мою руку. Я не верил нагине. Дауэрон вообще тихо ненавидел принцессу, по нашей связи то и дело прорывалось это чувство к Шане. – Также хочу сказать, что сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь в ее поисках!
Лицемерие этой гадины не знало границ!
– Вот видишь, генерал, девочка искренне переживает за вас, а ты обвинял ее непонятно в чем, – удовлетворенно проговорил император.
– Дорогая моя, был очень рад тебя видеть сегодня! Сейчас извини, но нам нужно обсудить важные вопросы, касающиеся поисков, – улыбался черный наг.
– Конечно, дядюшка! Обязательно дай мне знать, если я понадоблюсь.
– Разумеется, Шана, – Лессандр расцеловал ее в обе щеки, а нагиня направилась на выход.
Вдруг дверь распахнулась, и внутрь стала просачиваться плотная тьма, она стелилась по полу, поглощая все больше и больше пространства. Следом за ней вошла ОНА – темная фея во всей красе и мощи своей магии. Дымчатые крылья за спиной загадочно переливались. Призвав призрачные клинки, Вероника направила их на принцессу и глубоким сильным голосом заявила императору:
– Именем богини Тьмы, я требую справедливости!
Рившана побледнела и попятилась вглубь комнаты. Следом за Никой в кабинет зашли шестеро магов, судя по знакам клятвы на запястьях – верные защитники феи, в отличие от нас.
Вероника ал Вилентор
Наше появление во дворце вышло незабываемым. Впереди скользил темный плотный туман, расчищая дорогу, стражники и придворные бежали прочь, лишь завидя зловещую тьму, а уж я с развевающимися волосами и абсолютно черными глазами – спасибо Тай просветил – довершала картину.
В кабинете правителя собрались как раз те, кто мне был нужен. Какая удача! Слегка напугала принцесску призванным оружием и обратилась к Лессандру:
– Именем богини Тьмы, я требую справедливости!
Император, надо отдать ему должное, быстро пришел в себя:
– О какой справедливости речь, герцогиня? – вопросительно приподнял одну бровь.
