Во втором:
«Благодетель наш, здравствуй: что ты к нам пишешь без толку; не можем разсудить? Куда тебя зовут на новоселье, изволь пойдтить ради меня, себе добра не теряй. Дай Бог тебе всякое благо получить себе, кто б тебе не помог, а мы тебе, ей, не злодеи; но Бог видит нашу неправду, ей, от самой простоты поступаем мы. А ты пишешь к нам, что-де лукавством и пронырством не взять, что же мне делать? Коли такову Бог меня безчастную родил? Мне кажется, я не лукава, а вам кажется, я лукава. Пишешь ты: о нас не смеешь ходить; пожалуй ходи, да добивайся себе благого, а я к тебе часа(?) пришлю деньги два ста, своих пришлю триста рублёв, откупайся как ты знаешь; и всем сули, не жалея денег, ей-ей, я пришлю своих триста, опричь твоих, пять сот пришлю, только добивайся себе пользы: кто бы тебе не помог, не опасайся ты брата моего, хотя бы кто и кроме его помощь тебе подал; от кого бы нибудь тебе пользу получить, мой брат за это на тебя, ей-ей, не станет гневаться. Промышляй кем-нибудь себе, как Бог тебя наставит, добивайся себе лучшаго: ты бы нам подлинно всё отписал; можно тебе нашему Якову верить, он бы письмо, не затеряв, прислал бы подлинно; а Яков твоё письмо прислал в своём письме, ей, сохранно, ты ему верь, ведь мы ему, ради тебя, и велели на Москве-то жить, будто ради дела живёт, ей ради твоей честности. А ты скоро бездушник нас забыл, а ты бы как написал письмо, дал бы послать не мешкатно, ведь езда безпрестанно есть; а Яков часто к твоему двору приходит да отказывают. Чего вы ради опасаетеся? пожалуй отпиши? Что вы не пускаете его на двор, ей, ради меня, вам никакой траты вашему здоровью не будет; ей, не опасайтеся, что вы на двор наших не пускаете. Чему-то ведь быть? Горесть моя ныне, кабы я была в радости, так бы меня и в дали сыскали, а то ныне горесть моя, забыл скоро меня, не умилостивили тебя здесь мы ничем. Мало знать лицо твоё, и руки твои и суставы рук и ног твоих, мало слезами моими обливали? они не успели угодное сотворить, знать прогневали тебя нечем, что по ся место ты не хвалишься, гораздо тебе огорчилися мы, что забыл, никого не пришлёшь к нам, да и наших к себе на двор не пускаешь; как-то Яков уже насилу добился, чаю ходил не пять раз? Насилу Бог велел твои очи увидеть, али ты то боишься, что ты ко мне ходил, ей, мой свет, не бойся ни мало, сама я больше всех знаю, не бойся ныне и впредь, хотя кто не ведает, что ты ко мне и ходил, не бойся; всех ведь я знаю. Горько да мне одной, а с вами Бог. Пожалуй, отпиши, скоро ли тебе ехать-то с Москвы? Добивайся токмо, чтобы тебе быть в губернии Московской, чтобы тебе ближе быть, как-нибудь добивайся себе пользы, как бы лучше тебе, так себе и делай; али уж набору не быть? Добивайся ты, мой батюшка, чтобы тебе сесть на воеводство? Можно это дело сделать княгине Анне Артамоновне, да Тихоном Никитичем. Ей ты бей челом, хоть почти ты её чем, а и бей ты челом Ферафону; то как знаешь, так себе и промышляй. Я и сама не знаю, как тебе быть; как уже мне с такой печали на свете жить? Тому ли было думано? 3ело, зело грустно и печально; батько мой, как-нибудь домогайся, как ты знаешь, а я часа к тебе пришлю всего, с чем тебе ехать. Если бы ты близко был нас, не так бы то и было, зело мне горько о разлучении: как-нибудь домогайся; а брату моему печаль, что мало я могу, также что сына моего нет, то-то он к тебе не промолвил, не диви ты на него; домогайся как знаешь, пожалуй не забудь нас… А у нас безпрестанно плачут горько, неутешно. Ты верь Якову Стахееву. Нарочно, пожалуй, мой свет, пиши, пока ты на Москве; что ты один, али с женою едешь, за каким делом? Прошу и молю с горестью, на сколько едешь, пожалуй, отпиши подлинно? Добивайся ты, чтобы тебе хоть плату платить, хотя бы уже дома тебе жить, сули хоть ста четыре рублёв, ктоб нибудь тебе помощи подал; ей, ей, недосадно моему брату будет, также и мне. Кто же вступился бы в твои горести, или где бы тебе ближе быть у какого дела, али скажи, что ты скорбен. Дай, мой свет, плату, да живи дома, а я тебе, ей, ей, ей, не солгу, пришлю пять мешков денег, как-нибудь добивайся, с неделю не умывайся, ей назовут тебя скорбным. Поди, поди на новоселье, ради добра, за чем туда не идти? Что ты там про монастыри пишешь, ох вор, ещё ты к ней не откинул ходить? Пожалуй ходи, только себе добивайся добра; ведь я тебе только не велела ходить по монастырям, а то ни куда тебе не заказывала; знать, что ты пишешь про монастыри, за чем в монастыри тебе не ходить, ради добра, только зла не твори. За что ты мне божился, а я не тебе верю, но Богу, святителю Николе, ему веру крепку держу, что он наше моленье не презрит. С тою правдою держися ты, живи смирнее, не забудь мою любовь к тебе; а я уже только с печали дух во мне есть. Рада бы была смертию, да где её взять. Пожалуйте помолитеся, чтобы Бог мой век укоротил, ей, рада тому. Да пишешь ты про архимандрита, и я ему ничего не говорила ни про что: так он врёт, плюнь ты на него, не слушай ничего, ей, он про тебя не будет говорить, небойся ты ничего. Ведь Яков нарочно, ради тебя, на Москве-то живёт. Он нам верен, и ты ему верь, пиши не опасайся ничего, а мы чаяли с нею, что тебе на Москве-то жить. Мы ради тебя хотели Якова на стряпню посадить, что мне делать, коли проста сердцем. Бог видит моё лукавство и пронырство, что ты определён виневать(?), едешь ты туда на службу, или ради дела едешь? пожалуй отпиши, пожалуй не круши меня, отпиши подлинно, не мешкав, дай скорей ведомость, чтобы с печали, безразсудно не умереть мне, что ты именно не отписал, кто тебя зовёт на новоселье, ведь ты сам знаешь, видя какой случай доброй, где себе чая блага, также и к нему, ты так и поступай, а я ведь не буду про доброе сердитовать».
