Временщик гораздо чувствительнее к выговорам, упрекающим ему низостию рода, нежели к каким-либо другим. Он, огорчася тем до крайности, усугубил все свои происки о ея погублении.
С другой стороны Лефорт, коего она равномерно почитала врагом своим, страшася, дабы чрезмерная ея ревность не причинила в великих предприятиях Государя его какого либо важнаго препятствия, по тому паче, что (по словам Бассевиля) составила уже она при Дворе не безсильную партию, не меньше способствовал к отдалению ея.
В таком-то положении осталась она при отлучении Его Величества в чужие краи.
В сие отсутствие Монарха любимцы сии, а паче последний, не оставили без сомнения питать в нём ненависть к Супруге; а она c своей стороны окружалася, как сказано, особами столь же суеверными и заражёнными стариною и ханжеством, не преставала на свободе охуждать путешествия Супруга своего по еретическим, как говорила, народам, и тем большее в сердце своём питала к Нему отвращение и ненависть, равно как и ко всем вводимым Им в отечество новостям; одинакия же в сём случае чувствования ея со врагами просвещения, Стрельцами и им подобными недоброхотами Монарха, и могли подать о ней мысль о соучаствовании ея с ними. K таковому заключению о ней некоторым образом служит доказателством и самое время заточения ея в монастырь; ибо то было в самое производство следствия о бунтовавших Стрельцах.
Голиков И.И. Историческое изображение жизни и всех дел славнаго женевца Ф.Я. Лефорта. М., 1800. С. 163-165
Любопытно, что удаление Лопухиной из Москвы совпадает с другим весьма интересным событием: в это время Пётр стал стричь и подстригать бороды своим боярам, объявил бородачам войну упорную и продолжительную.
Семевский М. Царица Евдокия Федоровна Лопухина. // РВ. 1859. Т.21. №10. С. 228
Напрасно услужливые исторические писатели старались объяснить такой насильственный поступок царя со своей безвинной супругой разницею их вкусов и взглядов, несочувствием царицы и её родни к излишнему преклонению Петра перед иноземцами и т.п. Нет, тут во всей силе сказался его необузданный нрав, не признававший для себя никаких нравственных и семейных обязанностей. Этот поступок и был началом той трагедии, которая омрачила знаменитое царствование и печальные следствия которой Россия не перестала испытывать до сих пор.
Иловайский Д.И. Петр Великий и царевич Алексей. Русский архив. 1912. Книга 3, № 9. С. 6
Пётр не желал, чтобы в собственном его семействе кто-нибудь думал иначе, чем он.
