И такие растут, разумнички, и пригожие, и игривые –
невозможно сие и представить себе без горючих слез умилительных.
С малых лет, выходя на улицу для веселия распотешного, обрывают прохожим рученьки, отдирают проезжим ноженьки, разбивают встречникам головы,
Ох, и весело!
Ох, и радостно!
Мама родная умиляется, отче названный изумляется, люди градские разбегаются, лишь завидев на улице дитятко: голова крепка – кол на ней теши, мышца бранная – ей бы палицу,ей бы вязову в девяносто пуд.
Слободские дружина радешеньки сотоварищу новому веселому. А на всякие мозгвяные премудрости есть немощные старички-ведунки. У них же, у молодцев, така заповедь:
Сила есть -
Ума не надоть!
***
Недосуг Перуну самому черных богов гонять.
Да и не смеют они ясным днем на белый свет носа высунуть. Попрятались. Бывает, конечно, выскочит меньшой Горыныч. Змеюка, так-это, головы в три. Шустрый. Увидит, что прикорнул Перун с устатку гуляльного на мягком облачке, – налетит, нашкодит, грады пожжет, ну и, естественно, царевну какую украдет. Не без этого.
Вот и идет Ваня, чей-нибудь там -
– то ли царский,
– то ли коровий,
– то ли просто сукин сын -
вызволять.
Дурак дураком.
Змея в порошок истолчет, девку зареванную к отцу сволочет, ну а там – честным пирком, да за свадебку. Не без того.
А что?
Он, Ваня, хоть и дурак, а… умный!
Полцарства у девки в приданном, смекаете? Да хоть бы она с шестью Змеями спала!
Полуцарства на дороге не валяются.
Но велик змеюшник у Темной Горы.
Глянь – новое Чудище летит чуждое, чудовищное. И голов поболе, и норовом посерьезней.
Однако-же-ж и ему припас подарочек Перун Великий Огненосный.
