Ведь одно дело просто подсесть к мужику за столик или кредит впарить, а другое…
Но в этот момент он повернулся и взглянул на нее. Красивый, матерый, глаза серые, взгляд тяжелый. Ччччерт… У нее невольная дрожь по спине пробежала. А потом он убрал телефон и пошел к ней. И все, отказаться не было уже шанса.
Подошла женщина-администратор.
— Добрый вечер, рады вас видеть Максим Александрович, Арсен Валерьянович предупредил, все готово. Пойдемте, я провожу вас.
Красивая, улыбчивая дама в возрасте, ухоженная, чем-то похожая на ее маму. И хотя выражение лица и улыбка нисколько не изменились, Ане показалась, эта дама — администратор видит ее насквозь. Мелькнула мысль, какое счастье, что мама об этом не узнает. И папа. Больше мыслей не было.
Они уже поднимались по широкой дворцовой лестнице, а потом их проводили в номер. Самый настоящий королевский люкс, у Ани чуть челюсть не отвисла. Такой апупеоз…
Она так и застыла в центре, разглядывая декор.
Еще несколько дежурных фраз, администратор пожелала спокойной ночи и вышла. Как только за ней закрылась дверь, мужчина подошел к ней и протянул руку:
— Дай твою сумку.
***
Ане показалось, она ослышалась. Но он был серьезен и взгляд у него был жесткий.
— Что? — пробормотала она, непроизвольно прижимая сумочку к себе.
— Сумку дай.
И руку он так не убрал. Абсурд какой-то.
— Зачем? Я не понимаю…
— Сейчас поймешь.
Он ловко выдернул сумочку из ее пальцев, подошел к столу и стал вытряхивать содержимое.
— Что вы делаете?! — взвизгнула Аня и бросилась е нему.
Он просто отвел ее одной рукой в сторону, и продолжил. Еще и бросил жестко:
— Ну? Где твой клофелин, детка? Или что там у тебя с собой?! Какая еще дурь?
— Вы!!! — кричала она, пытаясь выхватить у него свою сумку. — Да как вы смеете?! Отдайте!
Но мужчина пока не вытряхнул все, не успокоился. А потом замер, опершись ладонью о стол. Но ей уже было все равно, она рыдала и выкрикивала:
— Ненавижу вас! Вы!.. Не имели права!
Потом сгребла все в кучу и бегом бросилась из этого проклятого номера. Не тут-то было! Он перехватил ее мгновенно. Стальная хватка, не вырваться, смотрит в глаза, как тигр, и шепчет:
— Тихо, у тебя истерика. Что ты принимала до того?
Она уже была вся в слезах и соплях и заикалась от дикой обиды:
— Нич-чего я не принимала! Оставьте меня! Руки уберите! Дайте мне уйти! Ненавижу вас! Ненавижу! Гад!!!
Казалось, он не слышал.
Только прижимал ее к себе теснее и шептал:
— Тихо, не надо кричать. Все хорошо, девочка, успокойся, все хорошо.
