— Спасибо, — только и сказал он, а я, зардевшись, юркнула в ванную комнату.
В столовой нас уже ждали все остальные, даже Шайсар был здесь и сидел за отдельным столиком в углу, отчего я немного напряглась, но благодаря Джейру у меня было такое хорошее настроение, что я постаралась сохранить его и не портить утро остальным.
Когда мы все разместились на своих местах, возникла неловкая пауза.
— Я хочу извиниться за вчерашнее…
— Прости нас, мы очень виноваты…
— Я хочу попросить прощения за наше поведение…
Вдруг одновременно начали говорить все мужья, за исключением сидящего отдельно Шайсара. От неожиданности я даже замерла с приоткрытым ртом, но быстро пришла в себя. И только хотела ответить им, как слева от меня появился Шай, и все остальные мужья умолкли.
— Я знаю, у тебя нет причин доверять мне или же просто поверить, но, пожалуйста, позволь мне сказать, — я продолжала сидеть, молча уставившись в пустую тарелку, а брюнет стоял рядом, сжав кулаки до побеления костяшек и нервно подергивая руками. — Я очень виноват перед тобой. Не зная ничего о землянах, я посчитал вас дикарями, я предвзято отнесся к тебе, унизил и оскорбил, и даже обстоятельства нашего брака не являются оправданием для моей реакции. И я очень сожалею о том, что случилось в кабинете. Я не хотел навредить тебе, я никогда не поднимал руку на женщину, и даже действие препарата не умаляет моей вины… Прости меня, я не буду навязывать тебе свое общество, я понимаю, что тебе неприятно меня видеть после всего, что случилось. Я принимаю участь отверженного мужа, — он низко склонил голову, а потом развернулся и снова отошел за свой столик, а я осталась сидеть, растерянно теребя салфетку. Весь аппетит разом пропал.
Остальные мужья молча сидели на своих местах, нахмурив брови и кто с жалостью, кто с осуждением бросая взгляды на Шайсара.
Первым отмер Джейр и начал накладывать мне еду, потом подтянулись и остальные. Я же продолжала сидеть и ковырять вилкой в тарелке. Ну вот не могу я так, когда человек сидит как прокаженный один-одинешенек, изгнанный от остальных. Даже если он сильно провинился, даже если я все еще его боюсь и не доверяю. Как представлю, что я вот так сидела бы отдельно от всех, не допускаемая в общий семейный круг, так становится настолько тошно и такое ощущение безысходности накатывает, что кусок в горло не лезет.
— Милая, ты почему не кушаешь? — Ной обеспокоенно дотронулся до моей руки, а у меня чуть слезы из глаз не хлынули.
