- Нет? Я думаю, тебе следовало ответить: «Нет, сеньор». Или ты забыла, как обращаться к хозяевам этого дома?
Ее взгляд твердеет. Заметно, что она хочет сказать мне что-то, но не делает этого.
- Нет, сеньор, – несмотря на то, что она гневно растягивает последнее слово, меня наполняет радостное чувство от того, что она все же это сказала. Клаудия всегда была такой жесткой и дерзкой, как рыжий цвет ее волос. Ей не просто прогибаться, отчего мне еще сильнее хочется ее прогнуть.
- Принеси полотенца и сэндвичи в мою спальню, – холодно приказываю.
Она просто кивает, и я выхожу.
***
Клаудия
Нет, сеньор?
Он определенно не рад мне. Не могу поверить, что он все еще таит на меня обидки за то, что произошло сто лет назад. Ему нужно пережить это, перевернуть страницу. Или, возможно, он уже даже этого не помнит и просто хочет относиться ко мне как к тому, кем я являюсь. Прислуге.
Нехотя я стучу в его дверь свободной рукой, потому что другой я прижимаю к себе полотенца и держу поднос с сэндвичами. Нервно сглатываю, потому что меня волнует факт нахождения с ним в его спальне.
Артемис открывает дверь, и когда я его вижу, начинаю сжимать поднос еще крепче. Его рубашка расстегнута почти до пупка, открывая крепкую грудь. Я отвожу взгляд и протягиваю ему все, что держу в руке.
- Ваши полотенца и сэндвичи, сеньор.
Ненавижу, что должна называть его так. Когда ничего не происходит, снова смотрю на него. Он проходит дальше в комнату.
- Положи полотенца на кровать, а сэндвичи на тумбочку.
Я не хочу туда входить, но послушно делаю это. Первое, что я слышу, это включенный душ. Я сощуриваю глаза и тогда слышу женский голос из ванны.
- Артемис, я жду тебя.
Оу, эта женщина здесь, с ним, в его спальне.
Неизбежно, воспоминание врывается в мою голову, когда мы с ним сидели на полу перед его кроватью много лет назад и играли в монополию.
Я оглядываюсь вокруг.
- Тебе бы порядок навести, я слышала, что такое может отпугивать девушек.
- Девушкам в мою комнату вход закрыт. – Артемис говорит твердо.
Я поднимаю бровь.
- А я по-твоему кто?
- Ты – исключение.
Полагаю, что уже не только я, хм?
Неприятное чувство поселяется в моем животе, но я отказываюсь признавать это, потому что мне все равно, ну или, по крайней мере, должно быть все равно. Артемис стоит с другой стороны кровати со скрещенными на груди руками. Смотрит на меня. Его глаза ищут мои, но я их прячу, быстро все раскладывая, чтобы скорее выйти.
Я так сконцентрирована на складывании полотенец на кровати, что когда я поворачиваюсь, чтобы уйти, застываю при виде Артемиса, блокирующего собой дверь. Что он делает?
