— Я знаю тебя, и ты достойна большего, чем этот пустомеля! — Эмоции бурлили в крови, заставляя невольно говорить громче. На нас оборачивались.
Бри усмехнулась.
— Как-как ты своего друга назвал? Может быть, мне позвать его сюда и ты выскажешь это ему в лицо, как мне когда-то сказал о том, что не любишь и никогда не любил, а, Родиол?
— Он прекрасно знает мое отношение к его похождениям и образу жизни, потому что я не раз это все ему выговаривал. И этот фарс, по-моему, вообще ни к чему. Так что либо ты, Бриана Шлери, сейчас же расстаешься с Аврелием, либо… — Я окончательно разозлился и потерял контроль над своими эмоциями, начиная чуть ли не кричать.
— И что ты мне сделаешь, Родиол? — насмешливо уточнила девушка. — Что? Еще раз скажешь, что не любишь? Еще раз порвешь нашу помолвку, только теперь потому, что я недостойно себя веду? Погрозишь мне пальцем? Пожалуешься ректору? Что? — Она смотрела на меня разъяренной кошкой. — У тебя ничего не выйдет, Родиол. Больнее, чем ты уже сделал, не сделаешь!
Крыша съехала окончательно. Я понимал, что сам виноват в том, что случилось. Сердце сжалось от боли, которую причинил нам обоим. Этого не должно было случиться… При осознании ужаса, который натворил, в мозгу словно что-то оборвалось. Сознание помутилось, а в следующий миг я уже прижимал беззащитное тело любимой к ближайшей стене коридора, не видя никого и ничего вокруг, кроме ее невыносимо зеленых глаз.
— Ты такая… — У меня кончились слова, а потому я сделал единственное, что уже давно мечтал сделать — поцеловал Бриану.
Миг, и все тело пронзила вспышка уже давно позабытого удовольствия. Губы девушки были сладки как мед, и, кажется, я уже успел забыть, как же нежно и хорошо Бриана целуется. А ее волосы… Я запустил руку в густую копну мягких локонов и заставил ее прижаться ко мне еще ближе, хотя куда уже. Казалось, между нами невозможно вставить и лезвие ножа… Кожа пылала в тех местах, где тонкие нежные пальчики любимой касались меня. Мысли путались от восторга.
Похоже, дорвался не один лишь я — Бри нежно застонала и обхватила меня руками за плечи, впервые за все наши отношения перехватывая инициативу, вымещая всю свою злость единственным сейчас доступным ей способом — в поцелуе. Я не сопротивлялся, позволяя моей девочке делать все, что ей заблагорассудится. Сам довел ее до этого, и теперь было глупо роптать. Я готов был принять эту ее злость. Всю до последней капли, в какой бы форме она ни выражалась, лишь бы снова быть вместе...
