Он быстро шел, я пыталась вырваться. Он молчал, я без конца кричала, молила, уговаривала, взывала к здравому смыслу, даже шептала. Это было настоящее сумасшествие. Деревья мельтешили перед глазами, трава шуршала, солнечные лучи периодически заставляли щуриться. Деревня оставалась позади со своим шумом, там, где я услышала зов о помощи и не пришла на выручку.
Мне надо!
— Успокойся, — в какой-то момент остановился Ари и прижал меня к себе.
— Зачем? — подняла я на него глаза, отталкивая и делая шаг назад.
— Накира, — снова прозвучало мое полное имя, — ты бы ничего там не сделала.
— Ошибаешься! — вскрикнула я, сжимая кулаки.
Неужели ему так сложно понять? Как можно бросить животных, попавших в беду? Они мои! Я должна была прийти на выручку!
— Успокойся, ты всем поможешь. Только не сейчас. Надо переждать, — спокойно проговорил он, пытаясь приблизиться. — Известие о смерти Фичитхари уже разлетелось по всему Кловерку.
Но мне сейчас не хотелось слышать Ари, чувствовать его руки на себе, видеть и вообще знать. Он не помог в нужный момент, наоборот — помешал.
— Сомневаюсь, — проговорила я сквозь сжатие челюсти. — У вас вообще здесь со всем проблемы, тем более с сообщением между городами.
Мне хотелось плевать на какое-то известие, обнаружение, людей. Животные, вот кто был важен в тот момент. Над ними издевались, им нужна была помощь.
— Перестань, — Ари снова сделал шаг вперед, пытаясь взять мою руку. — Весть об обнаружении Фичитхари очень важна, а о смерти — тем более. Весь Кловерк уже должен знать. Как будет выглядеть, если появится схожая по описанию с той девушка, которая бросается помогать животным?
— Плевать.
Под руку ничего не подвернулось, так бы я кинула хоть что-нибудь в него.
— Я не знаю или в следующий раз смогу вытащить тебя из петли. Ты этого хочешь?
— Нет. Но в любой момент могу убежать.
— Не говори глупостей, — все-таки взялся он за мою руку и привлек к себе. — Я что-нибудь… Мы что-нибудь придумаем, а пока просто не будем показываться на люди.
— Изгои? — я подняла голову, чтобы взглянуть ему в глаза.
Ари тяжело вздохнул.
Слезы рвались наружу, ведь не помогла. Я должна, обязана была. Меня звали, именно меня! Кто я после этого?
— Не надо, — вытер он мокрую дорожку на моей щеке, прижимая затем голову к своей груди. — Не делай так больше, не вырывай руку.
Я хотела что-нибудь сказать, но каждое мое слово терялось в его рубашке. Было сложно, слишком сложно. Скрываться, не показываться на люди, не помогать, закрыть на все глаза…
