— Я могу залечить, — потянула я его за плечо.
— Не надо.
— Но это ведь глупо.
— Само пройдет, — покачал Ари головой, устремляя свой взгляд в небо.
— Не расскажешь откуда они?
— Случайно ударился, ничего серьезного.
Мне было не понятно, почему не хочет воспользоваться целительной способностью гатагрии. Ведь тогда все в один миг заживет. Рассудительный Ари вел себя неправильно, и это насторожило.
Но день был слишком хорош, чтобы портить его какими-то домыслами и предубеждениями.
Мы долго лежали на солнце, ближе к вечеру оделись и скрепили наши запястья розовой лентой. И только отойдя на несколько метров от озера, Ари сказал:
— Не попробовали ее убрать.
А я и забыла об этом. Лента стала привычным атрибутом. Как одежда, без которой нельзя появляться на людях. Прошла почти неделя, если не больше, с момента, когда она была завязана.
Мы вернулись обратно к озеру, скинули все свои сумки и стали напротив друг друга. Казалось бы — просто сними и почувствуй разницу. Но… Мы пару раз молчаливо посмотрели друг к другу в глаза, затем на ленту, словно боялись расстаться с ней. Ари потянул за один конец, а я за другой. Руки наши не разъединились. Не хотелось вновь чувствовать боль.
— На три? — подняла на него глаза.
— Раз, два, три, — одновременно проговорили мы.
Я прижала свою руку к груди, он — держал поднятой на уровне плеча. Состояние было шоковое. Хотелось радоваться, восхищаться. Ведь проклятье снято, мы распрощались с ним, больше не надо постоянно соприкасаться. Но в то же время чувствовалось непреодолимое желание вернуть все обратно. Мне не хватало контакта наших рук, по телу не разливались уже привычные потоки будоражащих кровь разрядов.
Мы соприкоснулись друг с другом. Одновременно. Словно оба испугались чего-то, действовали синхронно и без какой-либо указки.
— Куда ее? — указала я на находящуюся в свободной руке Ари ленту.
Надо было хоть что-то сказать, чтобы скрыть смущение.
— Оставим тут, — и положил ту на ближайший камень.
Я проследила глазами за действиями Ари, подошла к маленькой розовой змейке, мысленно прощаясь. Эта вещь была важна, хоть мне всегда хотелось с ней расстаться. Много плохого, да и хорошего связано с ней. Столько всего приходится оставлять позади, без надежды когда-нибудь хотя бы увидеть снова.
— У тебя в сумке еще много таких.
— Знаю, — отвернулась я от ленты и зашагала вперед. — Но эта что-то означает, а те — красивые пустышки.
— Поэтому и оставляем ее здесь, а не кладем в сумку к остальным.
