— Насколько я понял, лет семь назад родители таскали её по всевозможным мозголомам, но никто никаких диагнозов ей не ставил. С одним из них я связывался и тот клялся, что с девочкой всё в порядке, а родители просто с жиру бесились. Они её даже в восстановительную капсулу однажды засунули.
— Зачем? Она же только физические повреждения лечит…
— С этим не ко мне. — Непохожа была чета Майерин на полоумных и вряд ли они просто так таскали дочь по медикам.
— Воланд, приём, — друг зевнул, — на этом всё? Или есть ещё какая-то причина, по которой я не могу продолжить нагло прерванный тобой сон?
— Отбой, Рей.
Триш за пару минут разговора умудрилась выползти из кокона и сейчас, раскинувшись на животе, демонстрировала длинные ноги, короткие шорты, больше открывающие, чем закрывающие что-либо, сбившуюся майку, оголившую нижнюю часть спины и тёмные волосы, разметавшиеся по половине кровати.
И, наравне с чисто мужским желанием, захотелось чтобы в её глазах никогда больше не было того стеклянного взгляда, на который он напоролся, ворвавшись в спальню. Снова укрыв, он отвёл прядь с её лица и впервые со всей отчётливостью понял, что попал.
Когда успел? Когда увидел её первый раз в Эркахалоне соблазнительной женщиной? Или когда ему доложили, что детей из училища спасла именно она, двадцатитрёхлетняя девчонка, сама ещё почти ребёнок? Так ли важно, если он не хочет её отпускать? И, понимала она или нет, но сегодняшняя её детская выходка развязала ему руки. Теперь он не потеряет ту, кого уже давно считает своей.
Жарко.
Я попыталась сбросить одеяло, но оно оказалось неожиданно тяжёлым, таким, что даже повернуться оказалось проблематично. Открыла глаза и наткнулась взглядом на часы — самое время вставать. Опустила взгляд ниже и поняла почему одеяло было таким весомым, прямо как рука Воланда, обнимающая меня за талию. С трудом, но всё же повернулась, оказавшись нос к носу с владельцем конечности — без одеяла и в одних пижамных штанах Воланд был раза в три горячее меня.
Кажется, я зря радовалась отсутствию кошмаров. Правда, что именно снилось я не помню, но не беда — семь лет назад я запомнила свой сон только через несколько недель таких побудок, так что всё ещё впереди. Однажды я с этим справилась, и смогу повторить.
Вылезти не получалось. Значит, придётся будить и желательно не отвлекаться при этом на обнажённое тело передо мной, одно воспоминание о котором вгоняет в краску.
— Воланд, — позвала тихо с уверенностью, что он сразу проснётся, но нет. — Воланд, — громче, но также безрезультатно.
