— Андрюша, ты там справишься? Не падешь в глазах общественности?
— Я, в отличие от вас, нормально поел, опохмелился, сходил в душ и даже побрился. Я прекрасно себя чувствую и так же отлично выгляжу. Ну, кроме пиджака одного мудака. Дима, так что это за странный набор педофила в карманах?
— Это набор, который называется «У меня есть дети. И больше я не хочу», — прокомментировал Дмитрий, делая глоток пива. — Это дочкина жвачка. А презервативы мои. И Лена мне, кстати, очень нравится.
— А ты мне нет! — Лена все еще негодовала.
— Ладно, я пошел осуществлять Лешино желание. Пейте свое пиво и не трогайте мой коньяк. Я через два часа вернусь. Лена, солнце, проследи, пожалуйста.
Андрей действительно хорошо себя чувствовал. Даже слишком хорошо… Возможно, украденный у Лены перед выездом на лекторий бокал мартини был уже лишним: профессор был на кураже. Он отключил звук на телефоне и вошел в актовый зал, привычно задержавшись на пороге. Провел взглядом по первым рядам, кивнул знакомым, проигнорировал настырную Сонечку, и сел рядом с замдекана истфака. Андрей успел сделать пару глотков минералки, как его уже вызвали на сцену.
— В нашей программе произошли изменения: декан истфака, кандидат исторических наук Вавилов Алексей Егорович не может сегодня выступить. Его лекция переносится на следующий четверг. Вместо него любезно согласился прочитать внеочередную лекцию доктор исторических наук, профессор Андрей Евгеньевич Нагорный.
В зале раздались аплодисменты, во время которых в дверях появилась Маша. Андрей как раз проходил мимо нее к сцене. Он улыбнулся ей так, будто ждал только ее появления.
— Мне таки по-прежнему есть, что вам сказать. Сегодня не исчезайте, пожалуйста.
Вечер изначально складывался не так, как планировали сестры Петровы. Во-первых, Маше пришлось задержаться на работе. Во-вторых, Женя по дороге пробила колесо. В общем, с трудом добрались и пропустили первую лекцию, едва успев к началу второй.
Оказалось, что декан Вавилов сегодня отсутствует, а вместо него выступает Андрей Евгеньевич. Женя разочаровалась и вернулась к машине, чтобы заменить колесо.
Из-за того, что лекция не была запланирована, Андрей импровизировал. К тому же это импонировало его лихому настроению. Он честно признался, что сейчас будет экспромт о случаях в этнографических экспедициях.
Андрей Евгеньевич, как назло, сегодня был по-особенному хорош. Зал дрожал от смеха полтора часа. Маша чувствовала совершенно не подходящее к ее ситуации чувство гордости. Это не ее мужчина блестяще держал две сотни человек в напряжении, не ее мужчина позволял себе смелые, но органичные для экспромта шутки, не ее мужчина очаровательно улыбался, вызывая ответную улыбку всего зала. Особенно женской части. Но она испытывала именно гордость, а не ревность. И от этого становилось еще тоскливее. Он нагло игнорировал ее в университете, забыл о своем обещание, данном на прошлом лектории, но не стал из-за этого менее привлекательным в физическом плане. Мужчина как раз закончил очередную шутку и, не сдержавшись, расхохотался сам: он очень заразительно смеялся, откинув голову назад. Маша завороженно следила за каждым его движением, забывая дышать. Черта с два она хочет с ним обсуждать историю этнографии и всех женщин-этнографов вместе взятых. Она — женщина. И она хочет совсем другого…
