Математик, слава гуманитарным богам, закончил. Ведущий сессии представил второго лектора — доктора исторических наук, профессора, руководителя регионального проекта «Этнолаб» и многочисленных грантовых проектов, начальника этнографических экспедиций Андрея Евгеньевича Нагорного. Мужчина поднялся на невысокий помост, отделявший импровизированную сцену от зала, обаятельно улыбнулся и, проигнорировав кафедру, возле которой до него топтался математик, сел в глубокое кресло. Позади него возвышался стеллаж с парой книг, рядом — светильник на высокой ножке с темным абажуром. Вероятно, это была нехитрая задумка организаторов: оформление сцены в стиле кабинета ученого. Вряд ли они предполагали, что кто-то захочет воспользоваться декорациями. Андрей напоказ, с легко читаемыми на лице эмоциями «Ну, а вдруг?», потянул за веревочку. Торшер загорелся. Мужчина шутливо отвесил поклон в сторону столика организаторов. Они поняли его, и в зале погас верхний свет. Теперь ученый сидел в нешироком круге теплого сияния, исходившего от одинокой лампы, и все внимание оказалось сконцентрировано на его лице. Зал затих.
— Андрей Евгеньевич, вам проектор не нужен? — шепотом, который услышали все, спросил ведущий.
— Нет, он нам не понадобится. To, о чем я сегодня вам расскажу, невозможно показать. Это можно только попробовать прочувствовать. «Навряд ли мои мучения перенесла бы женщина. Я же, уже совсем отупевшая, ковыляю по пути кочевок. Ошибочно было ехать неопытному человеку одному, да еще женщине, да к такому народу, как чукчи. Если я и стану заниматься этнографией, то избави Бог от таких вещей», — это выдержка из полевого дневника Варвары Григорьевны Кузнецовой. За час отведенного мне времени я попытаюсь описать экспедиционный опыт этой смелой женщины, который, я вам признаюсь сразу, несмотря на положительный результат для науки, безрадостен и некрасив. Это не та лубочная этнография, которую показывают по телевидению…
Женя за час лекции успела и поплакать, и посмеяться. А также поняла, что именно привлекло Мариам в этом мужчине. Он загипнотизировал целый зал. И было страшно и интересно представить, какой эффект он может оказывать на одну отдельно взятую женщину наедине. «Надеюсь, он так хорошо не только забалтывает…», — подумала Женя. Она, хоть ее сестра и занималась этнографией, мало знала об этой науке. И уж тем более о Кузнецовой и о ее мучениях в одиночной экспедиции в тундре. В отличие от Маши.
