Я снова дёрнулась, и в этот раз, этот подонок грубо схватил меня за лицо и приподнял его кверху, так что мы пялились друг на друга и сопели, как загнанные животные.
– Мне не нужно много времени, чтобы затащить кого-то в постель, ты же знаешь.
Горечь снова прокатилась по глотке. Знаю. Ещё бы теперь мне не знать.
– Но это никак не связано с тобой. Злись. На меня. На себя. На своего придурка мужа.
– Не называй его так!
– Только он делает твое прекрасное лицо несчастным. Я наблюдал за тобой. Ты несчастна.
Я позорного шлёпнула его по руке и на удивление она свободно упала вниз, освобождая мое лицо.
Я проглотила ком и почувствовала, как защипало глаза.
Он не тот, кто смеет говорить мне об этом. Я не должна это слышать.
– Хочешь стать моим утешением? Валяй.
Я бросила на пол сумку и стянула с плеч пальто, отправив туда же. Потянулась к замку на платье и дрожащими пальцами попыталась стянуть его вниз. Не выходило. Глаза застилало пеленой невыплаканных годами слез.
– Ну, давай! Чего стоишь?! Сними с меня это гребаное платье, ты же хотел!
– Ида.
Звук его голоса был сродни моему состоянию. Отчаянию, непониманию того, что происходит, что нужно делать, и что последует дальше. Разве мог этот человек не знать, что делать со мной? Было похоже, что так. Но мое доверие нельзя купить и этим, потому что я по-прежнему сопротивлялась внутри себя. Я рвала в клочья свое желание, замещала его ненавистью и презрением. Ладони вспотели, как и все мое тело, в этом ужасно-узком платье, и я на самом деле желала избавиться от него, но еще больше желала, чтобы кто-то помог мне справиться с самой собой. Хотелось кого-то, кто бы сказал мне, что все хорошо, что все правильно, все то, что я желаю и есть моя жизнь.
Мужчина схватил меня за плечи и резко развернул к себе, его вторая рука перехватила мою, останавливая эту жалкую попытку расстегнуть платье. Он мягко вернул застежку на место, едва коснувшись пальцем обнаженной спины. В моих глазах, уверена, читался испуг.
– Мне жаль.
– Жаль? Ты говоришь это каждой идиотке, которая переступает порог твоей квартиры?
Он смотрел на меня, словно я говорила на каком-то непонятном для него языке.
– Мне жаль, что тебе приходиться насиловать себя, мне жаль, что я тот, кем ты собираешься воспользоваться, чтобы выпустить пар.
Он сжал мои плечи сильнее и провел ладонями вниз по рукам, я больше ничего не могла делать, кроме того, как смотреть в его лицо, ненавидя то, чего ожидаю,
– И я собираюсь тебе это позволить, – прошептал он у моего рта, обдавая кожу волнительным жаром. Резко отвернувшись, когда наши губы едва соприкоснулись, я громко выдохнула.
