Лесли со смехом согласился, отсчитал деньги и, когда мы уже уходили, добавил:
«А вот Мэрион утверждает, будто бы это Ватто и Стаббс! Кстати, она учится на курсах при „Куртолде“«.
Мистер Толлоу опешил, а Лесли засмеялся.
«Не глупи, — одернула мужа Джослин, пока мы почти бегом неслись к избирательному участку. — Это всего-навсего никчемная мазня».
«Не думаю, — возразил Лесли, — у Мэрион зоркий глаз». — Он ущипнул меня за ягодицу, я вскрикнула, Джослин оскорбилась, и мы прибыли на избирательный участок за полминуты до закрытия.
— А за кого они проголосовали? — только и спросила Афра, но я не знала, а если бы и знала, то не сказала бы ей. Это личное дело Лесли и Джослин.
Лесли, находящийся в противоположном углу зала, позвал меня, и я подошла — так послушно, словно перенеслась в прошлое, вновь попала в зависимость от него, и презирала себя за это.
— Я нашел подходящее место для картины Аниты, — сообщил он и указал на самый лучший участок стены, на который взгляд посетителей «Галереи Мэрион Лоуз» падал сразу же, еще с порога.
— Я вообще не собиралась выставлять эту картину, — объяснила я. — Она не соответствует теме выставки.
— Мэрион, хватит капризничать, — перебил Лесли. — Это самое меньшее, что ты можешь сделать. Ты должна была прийти на панихиду. Ты обидела меня, не явившись в церковь.
Его лицо стало печальным, руки задрожали — но не как прежде, от жизненной силы, подталкивавшей Лесли к новым похождениям, а от неподдельной, почти нестерпимой, скорби, отчаяния человека, знающего, что жизнь должна продолжаться, что нет смысла вечно оплакивать потерю близких, но с трудом находящего в себе силы жить.
— Мэрион, — продолжал Лесли, — все мы стареем. Рано или поздно нам приходится прощать и забывать обиды. Разве это время еще не пришло?
Я подумала, что проблема в другом — мы давно забыли и только теперь начинали сознавать: такой комок нам долго не переварить. Но Лесли умел настоять на своем.
— Несправедливо отыгрываться на Аните, — добавил он. — Этого она не заслуживает.
Он протянул руку, чтобы коснуться моей ладони, а я этого не хотела.
— Дай мне подумать, — коротко отозвалась я и ушла в другой угол галереи, где быстро нашла какое-то дело.
В дни моей зависимости от Лесли я часто терпела его уколы и тому подобные знаки внимания, но обычно он так вел себя в присутствии Джослин, поэтому я почти не придавала им значения, к тому же не могла позволить себе оскорбиться. Но он начал спиться мне, и в этих пугающе отчетливых снах я чувствовала тяжесть его тела, текстуру его кожи — это были сновидения девственницы, мечтающей об идеализированном сексе. В те времена мне было особенно одиноко. Наверное, как и сейчас, по крайней мере по мнению окружающих. Я была чужой для родителей, словно унаследовала от них гены, которые так и не проявились в натуре матери и отца. Моя бабушка с материнской стороны рисовала, дед отца играл на скрипке в церковном оркестре, но жажда творчества не коснулась Айды и Эрика, которые не видели дальше собственного носа и не могли понять стремления художника толковать все, что его окружает, и искать альтернативу действительности.
