– Жаль, это бывает нечасто, – тоже улыбаюсь.
– У тебя красивые ямочки на щеках, – замечает Костя, я тут же убираю улыбку. Смущаюсь. Вот это к чему сейчас было? Очередное издевательство? Ну не комплимент же. Костя, конечно, может быть милым, но не настолько же.
– Наверное, надо возвращаться, – я отворачиваюсь, еще раз окидывая взглядом красоту внизу.
– Идем.
Молча мы доходим до двери, Костя открывает ее и спускается на пару ступней вниз, подает мне руку. Приняв ее, аккуратно спускаюсь на одну ступеньку, мощный порыв ветра резко захлопывает дверь. Охнув от испуга, оступаюсь и оказываюсь в объятьях Кости. Его руки подхватывают меня и крепко сжимают, а я цепляюсь за его плечи. Темно. А еще мы так близко, что я чувствую его дыхание на своих губах. Желание коснуться его губ становится вдруг навязчивым, почти невыносимым. Горячие ладони на мгновенье сжимают меня крепче, но тут же ослабляют хватку. Я дышу рвано, часто, чувствуя, как сердце бьется с какой-то сумасшедшей скоростью. И думаю: мы сейчас поцелуемся. Вопреки всему, включая здравый смысл.
Сжимаю руки на сильных плечах, пытаясь хоть как-то собраться. Костя почему-то шепотом спрашивает:
– Цела?
– Вроде бы да, – отвечаю тоже шепотом.
– Хорошо. Тогда идем. Осторожней.
Его руки скользят по моей голой спине, я снова замираю, не отпуская плеч. Наоборот, сминаю пальцами рубашку. Тягучее неудовлетворение внизу живота заставляет сжать ноги.
– Нат, – Костин голос становится немного хриплым. – Надо идти.
Его тяжелое дыхание на моей коже сводит с ума. Но Костя прав: это какое-то безумие, наваждение. И нужно понимать: оно происходит только со мной. Костя явно не испытывает ничего подобного. Наверное, не испытывает.
Я нехотя отцепляюсь от мужчины. Он тут же находит мою ладонь, сжимает в своей.
– Идем, – произносит и начинает спускаться.
Еще несколько метров в полной тишине, и мы оказываемся в коридоре. Сюда уже долетают голоса и музыка из зала. А еще горит свет. Мы смотрим друг на друга: у Кости тяжелый взгляд исподлобья, я оправляю платье, вижу, как Костя опускает глаза на мою грудь и тут же уходит. На каблуках я едва за ним поспеваю, а ближе к залу торможу, позволяя уйти. У меня сейчас такой сумбур в голове, что не помешает немного прийти в себя. Нахожу туалет, и первым делом ловлю в зеркале свое отражение: на щеках румянец, глаза блестят. Боже, а если Костя понял, как меня накрыло там, на крыше, и в темном коридоре? Мой внешний вид вполне мог меня выдать. Прикладываю ладони к щекам. Ладно, ничего ведь не случилось. И не могло случиться. Я отлично помню, как на самом деле Лосев относится ко мне, кем считает. И этот странный эпизод только эпизод и есть, ничего он не меняет в наших взаимоотношениях.
