Так-так... Лукавым словесам
Внимать пришла пора…
Но знай, бездельник: я и сам
Родился не вчера!
На высоте — незримый храм,
Священна вышина:
Даются неспроста горам
Святые имена.
Где океанский плещет вал,
Гора встает из вод —
И в честь Архангела назвал
Ту гору наш народ.
И книги наставляют нас:
Написано пером,
Что Музы на горе Парнас
Живут вдевятером.
А Елеонская гора?
На ней молился Пан,
Что Богом вместо овчара
Людской отаре дан.
Где поутру Гиперион
Подъемлет ясный лик,
Над океаном вознесен
Громадный горный пик:
Он подпирает небосвод
И россыпи светил;
Эндимиона темный грот
Там древле приютил.
Доселе в мире да в тиши
Мы все бы жили там,
В раю земном — не согреши
Наш Праотец Адам.
Адам низвержен был в юдоль —
И ты, Адамов сын,
Терпеть навыкший страх и боль,
Чураешься вершин.
А ты подумай про Синай
И вспомни про Фавор...
Но брег высокий — так и знай —
Ничем не хуже гор.
Вовсю резвятся фавны тут —
Рогатые божки,
И нимфы нежные живут
Внизу, на дне реки.
И воду мчит река свою
Во всю речную прыть,
С потоком Темзы слить.
Сколь подорожника вокруг,
И теревинф растет! —
Они целебны, если вдруг
Недуг постигнет скот.
И к небу много ближе мы,
Любители высот:
Не зря ведь молния в холмы,
А не в низины бьет.
Самодовольный и слепой,
Ты — нехристям собрат.
А я кратчайшею тропой
Достигну райских врат.
Чем дальше поп, тем ближе Бог —
Так молвится не зря.
Нет, ваша церковь — не чертог
Небесного Царя!
Гордыней твои наполнен дух —
Ишь ты, на кручу взлез!
Но ведь и я, простой пастух —
Не пасынок Небес.
Блюду овец, уверен будь!
И всяк ягненок здрав:
Ему не надобен отнюдь
Настой целебных трав.
А если ты средь сорняка
Пустил пастись овец,
Постигнет их наверняка
Безвременный конец...
Священною вершину чту,
Коль на вершине той,
Презрев мирскую суету,
Жил некогда святой:
Он умер, он ушел навек —
Но громкую хвалу
Ему возносит человек
В молитвенном пылу!
И в долах жили — вспомяни! —
Святые искони.
Прилежней всех в былые дни
Пасли стада они —
Пусть не было конца труду,
И скудным был доход...
Наипервейший в их ряду —
Сам Авель-скотовод.
Не делал никому вреда,
А уж тем паче зла
Сей пастырь, и за ним всегда
Овца охотно шла.
Радивый, не жалевший сил,
Не покладавший рук,
Он жертвы Богу приносил,
Сжигая овчий тук.
И обратился Божий взор
На Авеля — и вот,
Любезен Господу с тех пор
Простой пастуший род.
Двенадцать братьев, коим был
Отчизной Ханаан —
Двенадцать овчаров, — любил
