«Грендель» кивнул, подошел ближе к «отцу», наливавшему в бокалы красного густого вина, дождался, когда тот поставит кувшин, и с силой, достаточной, чтобы «выключить» человека ударил Элрону-старшему в основание черепа. Удивительно, но в последний момент бывший полковник что-то почувстовал, как зверь, всегда ожидающий нападения, и успел убрать шею из-под удара. Тот пришелсявскользь, и Элрон только лишь упал на колени. И тогда «Грендель» добавил еще удар, еще, еще! После третьего удара хозяин поместья завалился на бок и затих, пуская изо рта розовую слюну. Хенель шагнул к нему, пощупал пульс, и облегченно вздохнул — жив, мерзавец!
Осмотрелся по сторонам, нашел подходящее для негодяя приспособление для пыток, подтащил ближе, взгромоздил Элрона-старшего. Пришлось потрудиться — весу в нем ого-го сколько, и не все жир, совсем не все. Связал руки и ноги — к ногам привязал тяжелые каменные гири, которые лежали под «лошадью». Руки — в стороны, за запястья к боковым столбам, в кандалы. Проверил, как держится, не может ли самостоятельно освободиться — успокоился. Никуда не денется. Достал из кармана склянку с темно-коричневой жидкостью, запрокинул голову Элрона, влил склянку в рот, убедился, что тот все проглотил. Хорошо. Эта жидкость на время блокирует магические способности. Хенелю совсем не улыбается получить файрболл в спину, или нож — когда негодяй развяжется. Не надо шутить с боевыми магами, тем более прошедшими через войну.
Негодяй закашлялся, захрипел, приподнял голову. Глаза его стали осмысленными — приходит в себя. Посмотрел на Хенеля, посмотрел вниз, на то, на чем сидел, хрипло спросил:
— Что это значит, сын? Как ты посмел?!
— Я тебе не сын — усмехнулся Хенель, и достав из ножен на поясе небольшой кинжал, начал срезать с Элрона одежду, не особо заботясь о сохранности кожи.
— Мерзавец! Что ты задумал?! Ты же мой сын! — Элрон скрежетал зубами и дергался. Ему было больно — и немудрено, когда сидишь на острие деревянного клина. Фактически спина «лошади» представляла из себя такой клин, врезающийся острием в тело между ногами жертвы. Память Элрона- младшего показывала такие картинки с участием этого приспособления, что Хенеля на самом деле мутило и хотелось забыть, то, что всплывало из этой грязной помойки, именуемой памятью Гренделя. Особенно страшные кадры были с участием женщин…
Закончив резать одежду, сорвал ее с Элрона, оставив его совсем голым, и тихо сказал:
— Посиди пока. Чуть позже с тобой поговорим, когда ты созреешь — и пошел к девушке, которая почти очнулась и тихо постанывала.
