— Уходи отсюда, Норо, — прошептала осторожно.
— Почему я должен уходить? Ты следишь? За ней? Зачем тебе пеккатуманка? — С каждым вопросом тон Норо обретал жесткость, он чувствовал подвох.
— Не лезь туда, куда тебя не просили, если снова увижу тебя здесь, будет плохо.
— Не сыпь угрозами, они пусты, как и тот образ, в котором ты сейчас! Аниль, ты другая, перестань играть, у тебя плохо получается.
Он и не заметил, как легко заговорил на аквианском, речь была мелодичной, аквианский язык очень гармоничен, подобен лесному ручью. Аниль вздрогнула от его слов, правда больно ранила ее, но выйти из своей роли теперь невозможно. Совсем рядом послышались развеселые голоса тенебрисианцев, с другой стороны вышли лекари, аквианка ловко увильнула, скрывшись в густых кустах, а Норо услышал заливистый смех Адриана.
— Эй, гора, давай сюда! — Адриан отделился от компании.
Норо приложил палец к губам, как же невовремя! Лекари словно никого не замечали, вошли в бунгало Талы и зажгли свечи. Норо недовольно покосился на раскачивающегося Адриана.
— Ты себя видел? Где твоя выправка? Ты в первую очередь представляешь Тенебрис, а выглядишь, как непонятно кто, — недовольно прорычал, окинув взглядом златовласого тенебрисианца.
— Перестань бубнить, ты не командир! Пошли с нами!
— Я главный в отряде и ты в него входишь! — Голос обрел металл, нервы напряглись на столько, что кожа покрылась потом. Адриан сделал большие глаза, кажется, даже протрезвел.
— Что такого? Мы отдыхаем, — развел руками, оглядываясь на застывшую компанию солдат.
— Если будет тревога, ты и твои дружки в таком виде будете действовать? Быстро привести себя в порядок и на отдых!
— Но мы…
— Я сказал живо!
Приказ был отдан так, что других вариантов не оставалось, как разойтись спать.
Сам Норо еще раз осторожно заглянул к пеккатуманке, там лекари делали ей какие-то травяные примочки на руки и лоб. Всю оставшуюся ночь он провел рядом с бунгало, из головы не выходила Аниль, ее образ так неумело скрывающий истинную натуру. Она никогда не носила оружие, обожала цветы и пела так воздушно, так нежно, что даже самое черствое сердце больно сжималось. Она не умела драться, тем более убивать, а ее легкие движения напоминали танец. Что же заставило изменить себе? Неужели его исчезновение? Он помнил то утро, когда просто улетел, не сообщив, не оставив весточки. Их первая и последняя ночь долго обжигала болью воспоминаний, не давала спать. Объятья Аниль были особенными, трепетными. Снова к горлу подкатил ком, она верила ему всем своим существом, они вместе восстанавливали ее дом, вместе начинали жить заново на разрушенных надежах. Тогда его поддержка стала воздухом, он это прекрасно знал. Сердце защемило. Страх часто становится преградой для светлых свершений. Страх рушит мечты, затмевает ядовитым дымом солнце будущего, не давая идти по жизни спокойно, гармонично. Норо закрыл голову руками, опираясь спиной на стену бунгало, в той внутренней борьбе он проиграл. Едкий внутренний голос пропищал, будто только Тала виновата в таком исходе.
