Что ей в принципе и нужно было… Но не сейчас.
— Эй, Стефан здесь? — окрикнула девицу Камми, не рискуя догонять и останавливать. Еще сочтут за приставание и снова начнут проверять ее на прочность как мужчину.
— Да, в том углу бы, - безразлично махнула подавальщица куда-то вправо и, покачивая задом, ввинтилась между тесно расставленными столиками, то и дело задевая сидящих то попой, то локтем.
Что характерно, никто не жаловался.
Вытянув шею, Камми попыталась разглядеть деда среди сидящих за столиками в той стороне, что указала девица. К сожалению, там стояла целая группа парней, хоть и без формы, — видимо, смена закончилась — но телосложение и общая откормленность выдавали в них местных ополченцев, так что сидящих за столиками видно не было. Пришлось подбираться ближе, лавируя между тесно прижатыми друг к другу телами разной степени трезвости.
Голос Стефана она услышала, едва достигнув стоящих плотной стеной ополченцев. И, позабыв об уважении к служителям закона и субординации, распихала их локтями в панике.
Ее гордый, несгибаемый дед стоял на коленях перед Грегом, молитвенно сложив руки перед собой, и о чем-то слезно упрашивал.
Хотя что тут гадать — просил не забирать ее прямо завтра.
Краска бросилась Камми в лицо, то ли от негодования на Грега, то ли от стыда за унижавшегося деда, то ли от унижения — все ведь из-за нее. Не родилась бы она девочкой, ничего этого бы не было.
Она — причина всех проблем. И для себя, и для Стефана.
— Дед, прекрати! — Камми шагнула вперед, подхватывая его под локоть и без особого усилия вздергивая на ноги. Тот пошатнулся, выдавая своё совершенно не трезвое состояние. — Ты что творишь?
— Прошу этого доброго и отзывчивого юношу пощадить старика и не забирать его единственную надежду и опору, — довольно четко для своего состояния отбарабанил дед.
— Какие люди! — Грег приветственно раскинул ручищи, не вставая со стула, очевидно, ожидая, что Камми радостно бросится ему на грудь.
Та, наоборот, попятилась, захватив с собой и Стефана.
— Вы его простите, он на радостях чуток выпил, вот и бормочет всякое, — насквозь фальшиво улыбнулась она. — Мы пойдём, извините за беспокойство.
И потянула упирающегося деда за собой. Тот сопротивлялся с неожиданным упорством, норовя вернуться и еще раз попытаться уговорить «любезного господина смилостивиться». Грегу, похоже, видеть подобное унижение от солидного, уважаемого всеми механика было весьма приятно, потому что цирк он прекращать не спешил. Наоборот, развалился, откинувшись на спинку, и с интересом наблюдал за спектаклем.
