Это все карма, Красовский. Нечего было ее обманывать. Дважды. И на вопрос вчерашний надо было ответить. Сразу. А не ломаться, как телочка…
Вообще, сделай я все по-человечески изначально, мы сейчас не оказались бы в такой ситуации.
Но я взял на себя слишком много. За каким-то уберег ее от волнений насчет предателя, потом притащил в Москву, по большому счету без надобности, ввел в заблуждение с ее фирмой, а теперь вот…
Кажется, я заигрался. Муромский вчера напоследок сказал о том, что если я боюсь ее реакции, то, возможно, лучше все рассказать сейчас. Потому что все равно в ближайшее время ему понадобится разговор с Аней на тему незаконных действий моего отца.
Как я понял, друг собирает доказательную базу и всерьез настроен засадить папашку за решетку, а без Аниных показаний это будет сложно сделать. Поэтому время утекало…
А потом я увидел на пороге спальни бледную как смерть Аню. Она ввалилась в комнату и, тяжело дыша, оперлась на стену. Потом, к моему полнейшему ужасу, глаза девушки закатились, из ослабевших рук выпал тюбик крема, и она стала сползать вниз.
Кажется, у меня все сразу зажило: и гениталии, и уязвленное самолюбие. Что с ней такое? Отголоски недавней простуды? Что за фигня? Подскочил к Ане и поднял ее на руки.
В панике осмотрелся, а затем осторожно положил на кровать. Она слабо пошевелилась и распахнула глаза. Странными голосом прохрипела:
– Слава? Я ничего не вижу!
– В смысле не видишь?
Как идиот смотрел на ее рассеянный взгляд, паникуя все больше. Никогда не сталкивался с подобным и даже в доктора ни разу не играл. В моей жизни из болезней были только проблемы с кожей да недавняя аллергия, судя по всему, вызванная первым.
– Я ничегошеньки не вижу! перед глазами кромешная мгла! Слава, мне страшно.
Голос девушки был испуганным и затравленным. Она шептала, не повышая тона, надорванно. Ее тело дрожало.
В голову пришла мысль, что надо бы в церковь сходить. Свечку поставить. Может, нас сглазил кто? Откуда столько приключений на наши скромные задницы?
При этом Аня наощупь схватила меня за полы халата и прижалась. Жар ее тела подействовал, как всегда, довольно однозначно. Гениталии напомнили о себе.
Затолкал пошлые мысли о беззащитной Ане в моих мужских объятьях подальше и ответил:
– Не переживай, сейчас все будет хорошо!
– Да кому я нужна слепая! Как я дома-то рисовать буду?
Она захныкала, а паники в голосе порядком поприбавилось. Прежде чем успел подумать, что говорю, ляпнул первое, что пришло в голову:
