Но когда отец уложил дракона рядом со мной, тот перестал сопротивляться, притих и только тяжело дышал мне в шею. Я провела рукой по сине-фиолетовой чешуе, и дыхание дракона выровнялось.
– Максимум три дня, Доди, – напомнил отец.
А я промолчала, потому что легал ясно, никуда я не уйду, пока дракон не поправится. И пусть только он попробует этого не сделать! Когда я в гневе, во мне очень мало остается от мамы. Вот и сейчас я чувствую, что меня буквально распирает от каких-то странных, новых ощущений. Лежу в пещере, двигаться не могу, а сердце рвется, просит выбежать под солнечные лучи, размять крылья и летать, летать, летать…
– Дочь… – отец шагнул ко мне, и тут же дракон беспокойно заворочался, захрипел.
Отец сделал шаг назад, и я поняла, что он имел в виду, говоря, что Аодх не потерпит рядом со мной никого. Неосознанно он будет метаться, выть, тем самым мешая себе вернуться в этот мир, но чужого присутствия не допустит.
– Дочь, – повторил отец, и по его глазам, вновь ставшими почти прозрачными, было ясно: то, что он сейчас скажет – очень важно, но неприятно.
Хотелось попросить его скорее говорить и помолчать подольше, хотелось убежать, закрыть руками уши, хотелось спрятаться, хотелось подбежать к нему.
– Да, папа? – подтолкнула я.
И я была готова ко всему. К тому, что ноги я почувствую в лучшем случае лет через двести, к тому, что у дракона ни единого шанса вырваться, а это так, притворство, жалкие попытки. Вот только оказалась не подготовленной к тому, что мне сказал отец.
– У тебя начали расти крылья, Доди.
От этих новостей вдруг нестерпимо зачесался лоб, но когда я попыталась его успокоить, уколола палец. Выход нашла – поцарапала лоб ногтем, и все нормально, все хорошо, зуд отступил, вот только вопрос: за что и как пострадал палец?!
– Это чешуя, Доди.
Чешуя?!
У меня?!
На лбу?!
Как у рыбы?!
– Ты становишься драконом.
А, ну тогда все ясно. Это в корне меняет дело, и я вовсе не в шоке.
Любопытно, подумалось мимоходом, а все драконы умеют летать? Потому что я даже лежа на полу почему-то куда-то падаю.
– Дочь! – оклик отца вовремя удержал от потери сознания.
И с чего бы, собственно, мне пугаться? Этот момент священен для каждого дракона, я знала, что когда-нибудь обзаведусь крыльями, и пустяк, что ожидалось это минимум лет через тридцать.
Я так поняла: момент выбора не всем саинтэ ускоряет процесс обращения, это я – торопыжка. Видимо, мне с перепуга показалось мало четыре конечности, и вот, вуаля, то есть – и вот, чешуя. Кстати, какого цвета?
