– Что за гости в нашем доме? – пробормотал Сергей, подходя к квартире.
***
Вторая неделя началась, и Маша не находила себе места. Ни звонка, ни строчки от Петрова. Что с ним? Где он? Может, ему нужна какая-то помощь. Может, он внезапно заболел? А она тут, здоровая кобыла, бегает и ничего не знает. Ей уже по ночам начали мерещиться голоса, зовущие её по имени: Маша… Маша…
В конце концов в понедельник она решилась позвонить Краснову. Это Сергей и Борис – подневольные люди. Если им запретили говорить, то они и не скажут. Но Краснов-то – равноправный партнёр, и наверняка знает, что случилось с Петровым.
На первый звонок Краснов ответил, что ему некогда, и он зашивается. На второй послал её подальше, обругал за увольнение и сказал, что перезвонит.
Третий и четвёртый звонки он просто игнорировал. Маша не на шутку встревожилась. Она не знала, что ей делать. Так горячо всё начиналось, такой надеждой и таким счастливым ожиданием наполнилось её сердце и вдруг…
Вот недаром говорят, что нельзя сильно радоваться. А она радовалась. В душе. А теперь её душа металась, стонала и требовала действий.
Во вторник Маша внезапно рванула на дачу. Она уже устала ворочать в голове одни и те же мысли и решила отвлечься грядками.
Любовь Михайловна дочери удивилась и обрадовалась. Припахала Машу закатать первые огурчики, и эта суматоха отвлекла Машу до позднего вечера.
Потом Любовь Михайловна, как всегда, засела в телефоне, а Маша вышла во двор на качели. Были уже поздние сумерки, яркие звёздочки высыпали на небо белым горохом и, казалось, подмигивали Маше серебристыми лучиками. А у неё слёзы на глаза наворачивались. Без Петрова ей не нужны были ни звёзды, ни их подмигивания. В кои-то веки она позволила себе влюбиться и вот…
Маша наклонилась и сорвала ромашку из густой поросли рядом с качелями. Мать специально разводила её на маленьком пяточке. Для лекарства, говорила она.
Тихонько покачиваясь, Маша начала отрывать лепестки цветка, как в детстве приговаривая старое присловье: любит-не любит, плюнет-поцелует, к сердцу прижмёт – к чёрту пошлёт…
Лепестков было много, пришлось повторить не по одному разу. «К сердцу прижмёт» – уверенно обещал ей последний оставшийся лепесток.
– К сердцу прижмёт, – прошептала Маша и бережно погладила свою цветочную надежду. Несмотря ни на что, она верила Петрову. Никаких мыслей про левых баб у неё даже не возникало. А вот мысли о каком-то несчастье у неё возникали очень даже.
