Большая часть прибыли, выжатой из промышленных и сельских рабочих этих стран, попала в кассы международных монополий. Из-за недостатка капитала неоколониально зависимые страны отчасти были вынуждены брать огромные, едва ли погашаемые кредиты у крупных монополистических банков за границей. Следствием стал гигантский кризис задолженности, переросший в глубокий кризис неоколониализма. Доля неоколониально зависимых стран в мировом населении увеличилась с 1980 по 1989 г. с 74 % до 76 %. В то же время произведённая ими доля мирового ВВП упала с23 %до 17 %[11].
К началу 1990-х гг. империалистические страны ответили на это политикой неолиберализма. Таким образом они хотели противодействовать последствиям этого кризиса и подтолкнуть дальнейший рост рынков в неоколониально зависимых странах. Результат: народные хозяйства этих стран были ещё более подчинены международному процессу производства и воспроизводства империалистических стран и международных монополий. Тем самым возникли также новые рынки и возможности капиталовложений для излишнего капитала международных монополий.
С середины 1980-х гг. приватизация государственных предприятий стала существенным инструментом. С 1992 по 2001 г. только в Латинской Америке было продано более 1000 государственных предприятий, за которые получено в совокупности примерно $150 млрд.[12] В 2003 г. мы писали в книге «Сумерки Богов „нового мирового порядка“»:
«Приватизация и распродажа государственных предприятий международным монополиям показывают, каково ядро реорганизации международного производства в неоколониальных странах. Масштаб этой распродажи выражается гигантским ростом прямых инвестиций из-за рубежа. Международные монополии увеличили свои инвестиции в этих странах с $115 млрд в 1980 г. до $1206 млрд в 2000 г., т. е. более чем в десять раз» (М., 2009, с. 267).
Сегодня 114 тыс. международных монополий с примерно 900 тыс. дочерних фирм, из которых около 500 международных сверхмонополий в качестве ведущего слоя единолично господствующего финансового капитала, определяют вид мировой экономики[13]. Это монополистическое выражение капиталистического производства в необычайном масштабе.
Реорганизация международного производства с 1990‑х гг. чрезвычайно форсировала процесс образования отечественных монополий в неоколониально зависимых странах.
Между 1980 и 2015 гг. доля промышленности в валовом национальном продукте росла. В Индии она увеличилась с 24,3 % до 29,6 %, в Турции с 23,8 % до 26,5 %. Но в Китае эта доля упала с 48,1 % до 40,9 %. Впрочем, это ничуть не означает спада промышленного производства. Напротив, всё большая часть промышленных рабочих вынуждена зарабатывать на пропитание в отделённых фирмах, на подрядных предприятиях — как «заёмные», контрактные, сезонные рабочие и т. д. Часто в этом случае в статистике они вводящим в заблуждение образом причислены к служащим в «секторе услуг». Но большинство профессиональных групп в «секторе услуг» относится к рабочему классу в узком или широком смысле. Вклад этого сектора в валовой национальный продукт прямо-таки взлетел в Китае: с 22,3 % до 50,2 %. В Индии он увеличился с 40,3 % до 53 %, в Турции с 49,7 % до 65 %, в России с 33 % до 62,7 %.
