Вспомнив этот эпизод, я подумала о том, как Цзян Цин способна была дурить головы юным хунвэйбинам, выступая перед ними во время «культурной революции» (1966—1976 гг.), называя их «маленькими генералами», наигранно задушевным тоном вливая яд в их души.
Цзян Цин была достаточно начитана. Хорошо знакома с русской классической и советской литературой, французской классикой, английской и американской литературой, всё в переводах на китайский язык. Иностранными языками не владела. Сомневаюсь, чтобы она сколько-нибудь прилично была знакома с китайским классическим языком вэньянем, поскольку, как мне казалось, она не очень понимала стихи Мао Цзэдуна, которые он писал ей на вэньяне и иногда присылал в письмах жене.
С первых же дней по прибытии Цзян Цин в Заречье мы почти ежедневно встречались с нею. В наших отношениях не было никакой натянутости или напряжения. Гостья знала, что через меня идёт «наверх» информация о состоянии её здоровья (подробная информация по этому вопросу регулярно поступала и из лечсанупра Кремля), ходе лечения, её настроениях, просьбах и пожеланиях, которые выполнялись, безусловно, с привлечением различных служб. В разговорах с Цзян Цин я называла её товарищ Цзян Цин, а она меня — Насыцзя (Настя).
Беседы были самые разные — о ходе революции в Китае, о трудностях, переживаемых китайским народом, о послевоенном строительстве в нашей стране, о литературе, о новых и любимых ею довоенных и военных лет советских фильмах. И, конечно, о недугах, которыми она страдала, и просто на всякие бытовые темы.
Не могу не сказать, что до работы с Цзян Цин у меня фактически не было практики разговорного китайского языка. Китайское отделение Московского института востоковедения я окончила за два года до того и специализировалась не как лингвист, а как историк. К счастью, Цзян Цин говорила на чистом пекинском диалекте. Но поскольку круг вопросов бесед был весьма широк, на первых порах я не могла не испытывать некоторых затруднений в языке. В особняке в Заречье был кинозал, и Цзян Цин заказывала несколько фильмов, вначале советских, позже и других. Я откровенно ей сказала, что делать синхронные переводы фильмов не смогу. Если предполагался просмотр фильма, который мне знаком, то я ей вначале коротко пересказывала его содержание.
Но вскоре всё стало на свои места. В нашей компании появилась Ли Ли (настоящее имя Линь Ли, дочь Линь Боцюя (Линь Цзуханя), в то время члена Политбюро ЦК КПК). Она через Москву возвращалась, помнится, из Праги, где проходил Ⅰ‑й Всемирный конгресс мира, и она участвовала в нём в качестве переводчицы китайской делегации, и, прибыв в нашу столицу, получила указание ЦК КПК остаться в Москве в качестве секретаря-переводчика Цзян Цин.
