не будет.
А Белобородов уже пристроился к великому князю и, не обращая внимания на великих княжон, довольно громко зашипел:
— Алексей Александрович, Иван Олегович на вас жалуется, мол, фоните на весь погост и мешаете окружающим скорбеть надлежащим образом. Сынка, приходи уже в себя!
Молодой человек медленно кивнул:
— Я в порядке, не переживай.
Шедшая впереди и прекрасно все слышавшая императрица повернулась к идущему рядом старшему сыну и нарочито спокойным тоном приказала:
— Сашенька, проконтролируй…
Цесаревич отстал, перехватил цветы, взял за руку среднюю дочь и пристроился к Алексею с правой стороны, глазами показав Белобородову находиться с левой.
— Отец, повторяю, я в порядке.
— Очень на это надеюсь.
Перестал дергаться и Кузьмин — фон хоть и не исчез, но снизился до терпимых значений.
— Только бы до гнева дело не дошло, — пробормотал он. — Господи, все в руках твоих…
* * *
Происходившее в храме отпевание я запомнил фрагментами, автоматически повторяя слова молитвы и не отрывая взгляда от такого прекрасного, спокойного лица Виктории…
Когда прощался с Викой и просил прощения, только гигантским напряжением воли удержался от того, чтобы не завыть, и венчик с иконой целовал, практически ничего не видя перед собой от слез…
Наплевав на все предупреждения, вместе с братьями, Сашкой Петровым, Прохором, Иваном и Владимиром Ивановичем нес какое-то время гроб и только после настоятельной просьбы генерала Орлова уступил свое место ротмистру Пасеку…
Кинув горсть земли на гроб Виктории в склепе Печорских, в очередной раз почувствовал дикий стыд и полное моральное опустошение и на улицу вышел, еле волоча ноги…
В себя меня привел голос отца:
— Алексей, мне Михаил Николаевич сказал, что вы с ним и Прохором собирались твою маму проведать. Можно мне с вами?
— Конечно.
— Я бы тоже хотела навестить Лизоньку, — это была царственная бабка. — Алексей, ты не против?
— Почему бы и нет, — ответил я, апатия не отпускала. — Только дайте еще рядом с Викой побыть.
— Конечно-конечно…
* * *
Оказавшись в склепе Пожарских, Алексей, глядя на фотографию матери, поставил в каменную вазу розы.
— Здравствуй, мама! А мы вот Викторию похоронили… Твой сын оказался плохим защитником, он близких теряет…
Молодой человек замолчал и дождался, когда остальные поставят в вазу уже свои цветы.
— Отец, — продолжил он, — передай деду Николаю, что я завтра приеду в Кремль, и мы с вами обсудим подробности правила. Такое не должно повториться.
