Минут через пять после того, как Решетова в сопровождении Михеева удалилась на второй этаж, в гостиную с улицы зашли около двух десятков валькирий, молча поклонились нам с Николаем и Александром, так же молча поздоровались с волкодавами и разобрали со столиков оставшиеся рюмки. Еще минут через пятнадцать появились царственные дед с бабкой, отец, дед Михаил с дядьками Григорием и Константином и генерал Нарышкин. От замерших по стойке «Смирно» волкодавов и валькирий хмурый император только отмахнулся:
— Чего уж теперь… Без чинов, дамы и господа…
И нерадостный вечер продолжился. Громких разговоров слышно не было, все как-то быстро распределились по группам и группкам, волкодавы перемешались с валькириями. Старшие Романовы с Пожарскими, Пафнутьев с Михеевым и жандармскими генералами стояли отдельно, мы, то есть «молодежь», отдельно.
— Леха, а кроме… Вики никто не пострадал? — спросил вдруг у меня Николай. — А то нам толком ничего и не рассказали. Прости, если что…
— Трое, которые Вику от Канцелярии прикрывали, в коме, четвертый погиб, — ответил я. — Среди дворцовых все живы, только Прохору с Иваном от моего гнева здорово досталось…
— Вона чего их не видно… — покивали братья. — А канцелярского жалко… Упокой Господь его душу! — Сашка Петров помрачнел еще больше, а Алексия всхлипнула и опять промокнула глаза платочком.
— Леха, к тебе, похоже… — буркнул Николай и выразительно посмотрел мне за спину.
Я обернулся и увидел, что к нам целеустремленно двигается очень странная парочка: ротмистр Пасек вместе с одной из самых доверенных валькирий моей царственной бабки.
— Камень, ваши императорские высочества, — сходу кивнул заместитель командира подразделения, который уже был в изрядном подпитии. — Госпожа Алексия, молодой человек… — это он кивнул певице и Петрову. — Приношу свои искренние соболезнования! — ротмистр автоматическим движением «закинул» водку из стопки в рот.
Мы наполнили свои рюмки и повторили за Пасеком.
— Камень… — ротмистр сосредоточился только на мне, как, впрочем, и валькирия, которая тоже не выглядела сильно трезвой. — Мы с Людочкой… — он покосился в сторону валькирии. — Прошу прощения, с Людмилой Александровной сейчас ничего говорить не будем, потому что до сих пор не можем до конца поверить… как и все… Мы все скажем на поминках… А пришли мы с Людочкой… прошу прощения, с Людмилой Александровной сказать тебе спасибо, Камень, от всех нас, — он мотнул головой в сторону остальных волкодавов и валькирий, которые искоса наблюдали за этой сценой, — что эту тварину бешенную завалил, которая Вику… а потом ему еще и голову оторвал! Так злодею и надо!
