Так и оказалось, что мы с Сантьяго стали жить вместе.
***
Первое время казалось, что ничего не меняется. Мы мирно соседствовали и первое воспоминание о тех днях: весело. Я никогда до этого дня столько не смеялась, сколько себя помню, я была серьезной и вдумчивой. Уже много лет как мы в нашей семье поделили роли: смешливая – мама, вспыльчивая – моника, рассудительная – Мариза и было, не скрою, приятно понять, что, оказывается, все может быть и по-другому.
Сантьяго был второй парень, с которым я делила крышу, и если с Рэем мы сразу знали, что мы вместе и строили отношения, как я сейчас понимаю, напролом, со всем максимализмом юности, то сейчас мне нравилось медлить. Тьяго держал слово и после того весьма познавательного разговора никак не показывал, что видит во мне не только соседку, со мной же происходило нечто странное и новое для меня: я сама его хотела.
Глупо звучит и неправильно, принижая все годы с Рэем, который научил меня любить секс и получать удовольствие, но перебирая прошлое, я не могла найти момента, когда бы я мечтала о мужчине: закрывала глаза и заново переживала мгновения поцелуя, смотрела на руки и представляла, как приятно они обхватят мою грудь, лежала на кровати и думала, что его комната совсем близко и если я пойду, то все мои желания исполнятся…
Секс с Рэем я любила, потому что любила Рэя. И возможности предвкушать у меня не было, потому что мы с ним сразу перешли к основному блюду. Сантьяго я не любила, но определенно я хотела с ним секса и от невозможности получить прямо сейчас, жарилась на медленном огне.
Почему же я медлила? Я была свободна, меня ничего не останавливало, так почему?
Тот же вопрос задал мне и Тьяго, где-то спустя пару недель нашего совместного проживания.
Было 20 декабря, близилось Рождество и мы решили, что будет неплохо украсить дом, чтобы почувствовать себя немного ближе к родным. Удивительно, но никаких проблем с елкой не было, они просто продавались на каждом шагу. Мы накупили целую гору шаров, свечей и оленей и ближе к вечеру наш дом переливался как одна большая иллюминация. Мы достали прохладное вино, Тьяго поднял бокал.
– Мне сейчас кажется, что мы в горах Монтаны, в домике из прошлого века, занесенном снегом. Мы хорошо потрудились сегодня, а надо было немало потратить сил скупить и расставить столько рождественского хлама! За нас!
Он пригубил вино, а я поняла, что с трудом могу отвести взгляд от его рта. У него был красивый рот, крупные губы, твердая линия и нежная ямочка над верхней губой. Внезапно стало жарко, краска бросилась к лицу, чтобы скрыть смущение, я залпом попыталась выпить вино, конечно же, закашлялась, он стал стучать мне по спине и оказалось, что мы стоим слишком близко. На его ключицах блестели капельки пота. Не поднимая глаз, во власти момента, я провела по ним пальцем, облизала. Соленый. Сантьяго взял меня за подбородок, приподнял его вверх, очертил большим пальцем вокруг моего рта, потом раскрыл губы и стал гладить их внутреннюю поверхность. Я задышала неглубоко и часто. Когда он наконец-то поцеловал меня, мне показалось, что я ждала этого вечность. Я стала расстегивать на нем рубашку, путаясь в пуговицах, он снимал с меня майку, пытаясь одновременно не прекращать поцелуя и таким вот клубком из сплетенных рук и ног мы ввалились ко мне в спальню и упали на кровать.
