Она всегда переживала, когда шла к детям. На это имелось много причин. Опасения сделать что-то неправильно (хотя Ангелина тщательно изучала, как нужно общаться с такими маленькими), волнения относительно того, чтобы не стать свидетелем грубого отношения к малышам… Ведь Ангелина, по сути, не имела рычагов влияния, чтобы все это предотвратить, если такое, не дай Бог, случится.
Но, заглядывая в глубину души, девушка приходила к пониманию, что самой большой причиной её переживания были детские глаза.
Тот, кто хоть один раз видел взгляд ребенка, от которого отказалась мать, никогда не забудет той боли и пронзительного одиночества, что выражали его глаза. Щемящая грусть каждый раз сжимала сердце Ангелины, когда какой-нибудь младенец устремлял на неё пронзительный взор. И со стороны, верно, это было похоже на мазохизм.
Присутствовать там, где тебе больно.
Но только тут, держа в руках хрупкую жизнь, Ангелина ощущала себя достаточной сильной, чтобы справиться. Чтобы не упасть в состояние жертвы. Не погрузиться с головой в страдания. Все это приходило к ней. Ночами. И девушка отчаянно выкарабкивалась оттуда, вытаскивая саму себя за шкирку.
– Всем доброго дня, – с улыбкой заходя в палату, пропела Ангелина.
Взор её прошелся по детским кроваткам, где лежали груднички. Детки, заметив присутствие девушки, оживленно засучили ручками-ножками. Улыбка Ангелины стала шире.
– Кто это у нас тут такое солнышко? – девушка взяла на руки Машеньку, трехмесячную девочку. Малышка издала радостное гуление. Радостью наполнилось и сердце Ангелины.
Ей снова не спалось. Каждый раз, ложась на кровать, уставшая за целый день, Ангелина надеялась, что как только голова коснется подушки, сон тот час окутает её. Каждый раз девушка наивно ждала, что это случится.
Но снова и снова все повторялось.
Она не могла уснуть.
Нет, Ангелине не было страшно. В её жизни больше не существовал монстр в лице отчима. Она не вздрагивала от шага домочадцев, и никто уже не смел тревожить сон девушки.
Никто.
Кроме воспоминаний. С приходом ночи они оживали и казались физически ощутимыми. Ангелине чудилось, что она чувствует поцелуй Артура и его прикосновения. Девушка почти верила в то, что назови она заветное имя – в полутьме появится до боли знакомый силуэт, и властная, но такая бережная рука, дотронется до её щеки. Одна только мысль об этом – и сердце разрывалось на части.
Кутаясь в свое одиночество, под покровом тьмы, Ангелина тихо признавалась себе.
