– Ты уже определись, кто я для тебя: невеста или кузина.
– В нашем положении одно другому не мешает.
До чего же наглая ухмылочка играет на его губах. Чувствует, что обыграл меня, и ликует. Вот бы выцарапать ему глаза, но на людях как-то неудобно.
Дабы сдержать нахлынувшие эмоции, я решила подняться в вагон, но Эспин тут же меня остановил:
– Какая же ты растяпа.
– Что? – возмутилась я.
– Так беззаботно ходишь с открытой сумкой, будто на вокзале не промышляют карманные воришки. А ещё собралась в одиночку ехать на край света.
Снисходительно покачав головой, он потянулся к рамочной застёжке, чтобы закрыть её, но не успел этого сделать.
– А ну-ка, убрал свои ручонки, паршивец! – гаркнул на него из недр сумки Брум.
– Это ещё что такое? – тут же изменившись в лице, спросил меня Эспин, опустив взгляд куда-то в область моего локтя.
Отвечать мне не пришлось, потому как Брум опёрся лапками о рамку и высунул голову из сумки, чтобы вперить в Эспина хмурый взгляд и резюмировать:
– Совсем уже охамели тут всякие, лезут, куда не просят…
Он пробубнил себе под нос что-то ещё, прежде чем погрузился обратно, вот только я совсем не разобрала, какими словами хухморчик решил "обласкать" Эспина.
– Вот видишь, – победно заявила я, – моя сумка под надёжной защитой. И верный компаньон у меня уже есть. Твоё присутствие совершенно не требуется. Увидимся через пару недель, прощай.
И с этими словами я развернулась, чтобы подать проводнику билет, после чего тут же поднялась в вагон.
Кажется, никто не шёл за мной по коридору и не стремился схватить за руку, чтобы отвести в сторону для серьёзного и неприятного разговора. Но я всё равно ускорила шаг и на всякий случай обернулась на ходу, за что поплатилась в следующий же миг: Эспин и не думал заходить в вагон, чтобы преследовать меня, зато впереди по коридору внезапно возникла чья-то широкая грудь, в которую я с разбега и уткнулась. Успев только досадливо ойкнуть, я тут же услышала над ухом благодушный баритон:
– Не стоит так спешить, юное создание.
– Простите, пожалуйста, я не хотела.
Я тут же ощутила, как на плечо легла широкая ладонь, но предпочла отстраниться от незнакомца прежде, чем он меня от себя отодвинет.
Подняв глаза, я увидела перед собой представительного вида мужчину лет тридцати, а может и тридцати пяти. В приглушённом свете электрических ламп его волосы казались тёмно-русыми, а выражение лица скорее заинтересованным, чем негодующим. Да и его ладонь, отчего-то не спешила расставаться с моим плечом.
