— Ой.
— Ай, — фыркнул он, увлекая ее за собой.
Все еще цепляясь за его руку, София наклонилась, чтобы снять туфельки. При этом весьма соблазнительно оттопырив свою аппетитную задницу.
— Что-то я… на ногах не держусь, — призналась она.
— Так садись.
Сказал бы ему кто, что он будет сидеть в кустах с Драконовой… ну ладно, не совсем в кустах, в лабиринте, тем не менее за спиной сейчас вырастала могучая стена растений, впереди, справа и слева тоже — так вот, Люциан не просто не поверил бы, но еще и бы и поржал. Впрочем, сейчас ржать хотелось не меньше, особенно когда Драконова всхлипнула:
— Ненавижу твоего брата, — сказала она.
— О, так мы можем создать команду, — запрокинув голову, Люциан смотрел на кружащиеся в темноте звезды. На них смотреть было проще, так перед глазами не стояли лица Ларо и Альгора, застывших друг рядом с другом в лабиринте.
— Ты тоже его ненавидишь?
— Еще как.
— Почему?
— Потому что. А ты?
— Потому что он заносчивый, самовлюбленный, напыщенный…
— Да, детка. Продолжай, мне это нравится.
София ткнула его в бок. Точнее, хотела ткнуть в бок, но видимо промахнулась и попала в ребра. Весьма ощутимо.
— Твоего ж…
— Ты смеешься надо мной?! — обиженно спросила она. Так обиженно, что впору заподозрить, что эту надменную и мерзопакостную девицу тоже подменили.
Лозантирова Ларо!
Он попытался сделать еще глоток, но в бутылке не осталось ни капли. Когда успел? Или это они вдвоем успели?
— Драгон!
— Нет, что ты. Мне правда нравится слушать, как ты оскорбляешь моего брата, — Люциан заглянул ей в глаза. Ее лицо было так близко и в то же время так далеко, и в этот момент он подумал, что неплохо бы попробовать на вкус ее губы. В конце концов, на них еще точно оставался Дорхар-оррхар.
О да. Он там точно оставался. Он почувствовал терпкий, обжигающий вкус на пухлых девичьих губах, стоило только накрыть их своими. Накрыть, разомкнуть, врываясь в ее красивый рот. Драконова уперлась ладонями ему в грудь, а потом, неожиданно, ответила. Они вместе рухнули на траву, Люциан на спину, София сверху.
Звезды над ними устроили какие-то сумасшедшие пляски, небо вращалось и двигалось, как черное полотно…
В глаза ударил ослепительный солнечный свет. Зажмурившись, Люциан приложил ладонь к лицу и поморщился: голова напоминала пустую бочку, по которой всю ночь колотили ногами и железяками.
— Твоего ж драха, — выдохнул он.
Было холодно. Очень холодно, и, хотя замерзнуть ему не грозило, трава и земля неприятно обжигали спину и голый зад. А вот сверху было тепло и приятно, и, убрав от лица руку, Люциан обнаружил на себе Софию Драконову. Тоже голую. Вся их одежда в беспорядке была разбросана по земле, ее трусики почему-то висели на ветке над его головой, а его форменный пиджак комом валялся на каменной дорожке.
