Сосна зимой | страница 5



– Сегодня её высочество почти час провела в ванне, не желая вылезать. Смеялась, плескалась водой и кусала деревянную уточку. Кушала хорошо, спала два раза по половине часа. Опрелость уже почти прошла, мажем каждый раз этой новой мазью, помогает.

– Замечательно, – кивнула я. – С животиком проблем нет?

– Хвала Небесам, всё благополучно. Мы молились Чадоподательнице, и вот уже целый месяц не было вздутий, и её высочество хорошо какает…

Я снова покивала, хотя в божественную помощь до сих пор верила плохо. Но, может, и правда сделать вклад? В столичный храм, и в мой, тот самый, что был построен по обету в честь рождения Шэйрена. Вреда точно не будет, а лишний раз продемонстрировать благочестие даже полезно.

Остальные дети тоже спали. Сопел набегавшийся сегодня Ючжитар, Шэйрен свернулся клубком под одеялом, так что его и не сразу было видно. Лиутар спрятала что-то под подушку, кажется, куклу. Я улыбнулась, вспомнив, как на Новый год подарила ей ослика, и Ючжитар, завистливо сопя, сообщил, что мужчинам ослы не нужны, у них с Шэйреном будет по коню. Потому что папа обещал. Шэйрен мрачно напомнил, что отец-государь уже умер, но я заверила, что у них, когда они вырастут, будет много лошадей.

Смерть отца дети пережили довольно спокойно. Лиутар, его почти и не знавшая, явно досадовала, что снова придётся отстаивать на коленях. Шэйрен – я иногда почти забывала, что он приходился Тайрену не сыном, а братом – только уточнил, кто теперь император, Ючжитар? И мы останемся во дворце, а не уедем в монастырь, как тётушки Шэйн и Чжан? В остальном он тоже не высказал особенного огорчения, и если и переживал, то скорее от разлуки с тётушками. А вот Ючжитар потом ещё долго спрашивал меня, когда же вернётся папа, заставляя снова и снова повторять, что этого не будет. Тайрена после нескольких недель пути хоронили в закрытом гробу, потому тела отца он не видел, и, кажется, так толком и не поверил в его смерть. Плачущим сынишку я, правда, тоже не видела, но я в те дни его вообще почти не видела, будучи, как положено примерной вдове, занятой оплакиванием супруга и бдением у его гроба. Рабочий стол стоял в том же покое, бесконечные бумаги на нём пропитывались вездесущим запахом погребальных благовоний. Как я ухитрилась пережить то время, не слечь с нервным срывом и даже не испортить молоко – сама не понимаю.

Хорошо, что не приходилось держать всё в себе, как это обычно бывает в придворной жизни. Плакать было можно, плакать было нужно. Подготовка к погребению затянулась – пришлось ждать, пока ударными темпами достроят только-только начатую императорскую гробницу. Тайрен удовольствовался куда более скромной отделкой своего последнего пристанища, чем его отец. Но вот наконец таблички с его посмертным именем Уэн-ди были помещены в храм Лучезарной гробницы и Императорское Святилище Предков, и жизнь вошла в русло обыденности. И всё равно то и дело что-то напоминало о нём. В первые месяцы мне иногда казалось, что я узнаю его среди спешащих придворных или даже евнухов, хотя там не было никого настолько похожего. Не переживи я что-то подобное в подростковом возрасте после смерти бабушки Веры, решила бы, что схожу с ума.