Естественно, среди причин революций есть также внешнеполитические факторы: военное соперничество с США и обнаружившийся в результате этого факт, что СССР прозевал электронную революцию; дорогая и безуспешная политика Союза в развивающихся странах; война в Афганистане и ее внутриполитические следствия; непрочные, а часто напряженные отношения между КПСС и другими компартиями Центральной и Восточной Европы. Это и многое другое играло свою роль, но в данном случае от всего комплекса внешнеполитических факторов можно отвлечься, ибо они не ставят под сомнение теорию тоталитаризма. Напротив, они составляют важнейшую часть аргументации некоторых теоретиков тоталитаризма, полагавших, что если вообще возможны изменения коммунистического блока, то только благодаря внешним силам. Мы же рассматриваем другой вопрос: насколько согласуются с принципами теории тоталитаризма внутриполитические факторы, способствовавшие преобразованию коммунистических режимов.
Можно сколько угодно говорить о том, что тоталитарные диктатуры в длительной перспективе не только болезненны, но и хаотичны, не только непродуктивны, но и антипродуктивны. Можно говорить о проявлениях застоя и его преодолении, и лавина, начало которой положила перестройка, указывает на причины потрясения коммунистической власти. Но все это не дает еще ответа на вопрос о конструктивных, свободолюбивых, демократических силах, которые стремятся обосновать переход к лучшему обществу и практически осуществить его. Точнее сказать, ответ является лишь частичным и состоит в указании на альтернативные элиты, чье значение стало очевидным для всех на примере руководителей революций прежде всего в ГДР, Польше и Чехо-Словакии. Поскольку шансы на будущее этих стран в решающей степени зависят от того, какие силы остались или вновь пробудились в тоталитарных обществах, необходимо в заключение еще раз рассмотреть этот вопрос, но уже совершенно с другой точки зрения.
III. Шансы на будущее бывших тоталитарных государств
Осенью 1989 года массы людей в Центральной и Восточной Европе словно пробудились от долгого летаргического сна. Они заговорили о своей напрасно растраченной жизни, потерянном столетии. Они хотели вновь начать с того самого пункта, на котором их народы споткнулись и сошли с пути европейской истории. В то же время они знали, что это невозможно. Тоталитаризм, хотя его претензия на длительное существование провалилась, был все-таки не сновидением, а явью, оставившей многочисленные следы.
