Глава 14. Возвращение воспоминаний
Наказ Франко “спи давай” Сокол выполнял практически против воли. Дважды пытался подняться из кровати, чтобы одеться, но тут же без сил падал обратно на подушку. Сон держал в беспамятстве крепче, чем трясина в болоте. Иногда казалось, что обе реальности существуют для него одновременно. Убийца спал и слышал, как дети носились под окнами школы.
Слабость раздражала. Жизнь отчаянно проходила зря: он заваливал работу, не участвовал в расследовании заговора диких и был лёгкой добычей для Франко.
“Как и Амелия”, — вспыхивали мысли посреди той каши, что творилась в голове.
Да, пока он валялся на кровати, никто не мешал старшему Гвидичи ухлёстывать за его невестой. Почему она передаёт записку так долго? Куда запропастилась директриса школы?
В кабинет иногда кто-то заглядывал и звал её, но Сокол не узнавал голоса. Воспоминания из детства накатывали волнами. Первым пришло имя. Ещё во сне. Потом образ Франко в холщовой рубашке. Босого, растрёпанного и с полосой засохшего ила на лбу. Отец брал их с собой на рыбалку. Фредерико полагалось сидеть в лодке, а старшего брата отпускали проверять ловушки для рыб.
Настоящее имя теперь липло к нему, как репей. Ласково звучало голосом матери, грозно нависало над головой в ругани отца. Теряло слоги и распадалось на части в исполнении брата: “Фред, Фреди, Рико”.
Амелия тоже придумала сокращение. Ричи. Словно детская трещётка. Ричи-Ричи. Но ему нравилось. Длинное “Фредерико” мало подходило тому мальчику из прошлого.
“У меня не брат, а сестрёнка, — ворчал Франко, когда он боялся упасть из лодки в воду. — Косички пора заплетать”.
Старший Гвидичи двадцать лет спустя носил длинные кудри, как у младшего брата, хотя сам в детстве стригся почти наголо. “Не хочу возиться с расчёской. Я же не девочка”. Его раздражало, что мама больше заботилась о “сладком Фредерико”. Мальчика одевали, как куклу, редко наказывали и никогда не заставляли учиться.
Франко с отцом кричали друг на друга за закрытой дверью сарая. Так долго и так страшно, что Фредерико прятался под диваном.
“Тебя запечатают! Ты будешь опасным выродком до конца жизни!”
— Сокол, — позвал его Этан. — Тебе плохо? Глаза открыть можешь?
Веки он разлепил. В спальне образовалась толпа. Амелия пристраивала на столик поднос с едой. Восхитительный аромат супа заставлял желудок урчать от голода, но тошнота напоминала, что слабость не позволит наесться. Бояна прятала взгляд. Наследная принцесса ведьм на удивление скромно стояла за спиной жениха, а Этан, не спрашивая разрешения у хозяйки спальни, разложил на покрывале свои древние артефакты.
