А вы, достославный синьор, примите сей венок и носите его во славу Ахинеи!
Лаклесс. Итак, милостивые государи, синьор Опера избран архипоэтом богини Ахинеи.
Дон Трагедио.
Что ж, Ахинея выбрала: итак,
Поющий будет награжден червяк.
(Выхватывает меч.)
Ахинея. О да.
Дон Трагедио.
Отлично! Пусть решит турнир суровый —
Кому из нас к лицу венок лавровый!
Миссис Чтиво.
О, смерть его приблизить не спеши,
Ведь пенье снимет боль твоей души;
Но коль тебя не тронет нежный глас,
Сама «аминь» произнесу тотчас.
Дон Трагедио.
Что ж, я готов послушать пенье, но
Отходной станет для него оно.
Синьор Опера.
О ты, дикарь, злодей тупой,
Как лебедь, я спою, конец встречая свой,
Да, смерть свою
Я воспою
С поникшей головой.
Ужасней ты пиратов всех,
Кого морских сирен прельщает звонкий смех,
Влечет, зовет
В глубины вод
Головорезов тех.
С большой дороги ты бандит;
Но все же предо мной никто не устоит:
Орфей-герой
Своей игрой
И дьявола смирит.
Дон Трагедио. Я не могу сделать этого. (Вкладывает меч в ножны.)
К костям, мне кажется, прилипла плоть моя;
Жива ли плоть или из камня я?
Мсье Пантомим мечется по сцене и указывает себе на голову.
Ахинея. Чего хочет этот молчальник?
Книготорговец. Он указывает себе на голову — тоже, видно, претендует на венок.
Ахинея. Милый юноша!
Миссис Чтиво. О, мой любимый, как мне выразить смятение моей души?!
Синьор Опера. Я уверен, что чувствую его, если только любовь способна даровать нам взаимопонимание. Я тоже исполнен страха.
Миссис Чтиво. Поцелуй же меня!
Впустую ждут король и герой,
Безответно меня любя,
Зазря дары воздвигнут горой —
Я создана для тебя.
Хотела бы век
Среди ласк и нег
На груди твоей пребывать я!
Синьор Опера.
О, как страстно буду тебя целовать,
Когда к нам на ложе сойдет благодать
И падем друг другу в объятья!
Ахинея. «И падем друг другу в объятья!» Но ах, что за шум я слышу?!
Лаклесс. А теперь, милостивые государи, перед вами появится вестник.
Входит вестник.
Вестник.
Постой, богиня, не спеши вручать свой приз,
Всесильный дух торопится к нам вниз.
Он за тебя сражался много лет
И за тобой в сужденьях шел вослед,
Лавровый сыну своему вручит венок
С тем, чтобы здесь другим он увенчаться мог
[76].
Ахинея.
Решенье я не изменю — оно закон;
Но наш театр пускай возглавит он.
Лаклесс. Вслед за ним появляется граф Образин из Оперного театра в Хеймаркете[77].
Входит граф Образин. Вестник уходит.
Ахинея.
Сюда, увы, о всемогущий граф,
Явились вы, изрядно опоздав.
Граф Образин.
Я бескорыстен, ибо не таков,
Чтобы возглавить бардов-дураков.
