Потерявшись, смаргиваю волнующее оцепенение.
– Что? – глупо переспрашиваю.
– Ноги подогни, Маша.
Не успев уточнить зачем, оказываюсь повисшей в воздухе и еще крепче прижатой к Дамиру.
Охаю, машинально обнимая его за шею. Пульс опрометью несется вперед.
– Тебе же тяжело, – выдыхаю Дамиру куда-то в район скулы.
– Будет легче, если перестанешь решетить мне шею ногтями, – хмыкает в ответ, поднимаясь вверх по ступеням.
– Прости.
Расправляю ладони, но легче не становится. Кожа искрит в местах, где мои руки соприкасаются с оголенными участками над его футболкой.
Сумасшествие какое-то! Что за неправильная реакция на обычную вежливую помощь?
Когда мы оказываемся на улице, собираюсь встать на землю, но не успеваю. Легким движением Дамир подхватывает меня под колени, и я полностью оказываюсь на его руках.
Замираю. Меня ещё не носили на руках. Разве что отец, когда была маленькая, но это совсем другое.
– А тебе, я смотрю, не скучно живется, Маша. Приключения магнитом притягиваешь.
– Они как-то сами притягиваются, – краснею, ловя себя на мысли, что в таком положении практически упираюсь носом в мужскую щеку. В нос снова проникает тот самый запах, наполненный древесными нотками. Волнующий, немного терпкий. Он дразнит рецепторы обоняния, отзываясь волнующими нотками в моем теле. Мне очень нравится. От парфюма Дамира не хочется закрыть ноздри, как от папиного ядреного, а наоборот – вдохнуть полной грудью, чтобы ни за что не забыть. Именно так я и делаю.
Несмотря на дождь, который льётся сверху, мне вдруг становится жарко. Под ладонями играют натянутые мышцы, и я сама того не осознавая, осторожно провожу по мужской шее большим пальцем. На упругой коже в одном месте нащупываю неровность, похожую на шрам. Тут же дышать перестаю от собственной дерзости, но Дамир никак не реагирует. Мои руки и так на его плечах, он скорее всего ничего не заметил или подумал, что мне просто неудобно. Хотя удобнее мне ещё никогда не было.
– Открывай, – говорит, стоит нам подойти к двери.
Когда мы оказываемся в зале, мужчина опускает меня на диван рядом с накрытым столом.
– Ох, Машка, человек – авария, – сокрушается отец, вставая со стула – ну что ты там? Цела?
– Цела, – болезненное шипение скрыть не удается, и он заметив это, руками взмахивает.
– Ну вот даже в погреб сходить не можешь без того, чтобы не навернуться там. А она в столицу собралась.
Наша песня хороша….
Вздыхаю и тут же передергиваюсь от холода. Одежда успела намокнуть за те несколько секунд, пока мы шли и теперь я покрываюсь холодными мурашками.
