— Это самое малое, что я могу сделать для кузин своего покойного мужа, — мягко улыбнулась Бианка. — Прошу вас, Ромина, Рогнеда… не отказывайтесь.
Ромина и Рогнеда отказываться от роскошного подарка не собирались. В коридоре тотчас воцарилась суета: обе кликнули слуг да принялись за переезд, в то время как носильщики уже заносили сундуки новоприбывших в указанные комнаты. Лишь когда за дворцовыми окнами стемнело, великое переселение закончилось, невзирая на ворчание Омуша, который угрюмо предупреждал, что ллей Салават останется недоволен.
Ллейна Бианка велела горничной затворить общие двери в их смежные покои и распорядилась подать воды для омовения. Камилла, которая всё время суматохи тихонько простояла в углу, с интересом разглядывала богатую приемную выменянных у сестёр покоев. Осторожно заглянула и в две смежные спальни. В одну, побольше, ллейна Бианка распорядилась перенести мягкий диван из приемной, и собиралась занять её с дочерью. Вторую любезно предоставили Камилле — по словам ллейны Бианки, пока ей не отведут собственных покоев.
— Я похлопочу об этом, сразу после аудиенции, — пообещала она. — Как только его величество проведёт обряд крови.
— Всё ещё сомневаетесь, что я говорю правду? — догадалась Камилла. — Это ничего, — тут же заверила нахмурившуюся Бианку она, — мэм Фаиль тоже всегда проверял монеты на зуб.
— Мама, — позвала Одетта, позволяя камеристке снять с себя плащ и ослабить шнуровку платья, — почему же ты отдала лучшие покои кузинам отца? Ведь сам ллей Салават отвёл их нам.
— Именно поэтому, — вздохнула Бианка, снимая с плеч чудесную накидку. — Не желаю, чтобы нас слушали чужие уши, а через потайную дверь приходили ночные посетители. Ступай, — кивнула дочери ллейна. — Приведи себя в порядок перед ужином.
Одетта, как и предполагала Камилла, оказалась на редкость тихой и послушной дочерью. Младше самой Камиллы года на три, Одетта казалась ей ребёнком, воздушным и нежным, как мягкое облачко.
Камилла не помнила, чтобы она сама хоть когда-нибудь была такой же. Тихой, послушной или же мягкой.
— На ужин ты не пойдёшь, — проронила Бианка, как только дочь с камеристкой отошли в небольшую смежную залу, служившую купальней. — И я попрошу тебя не покидать покоев. Ведь о твоём присутствии никто во дворце не знает, кроме ллея Салавата. Я обращусь к его величеству после ужина и попрошу, чтобы он провёл аудиенцию до празднества, иначе после — станет не до тебя. Эдна, наша камеристка, поможет с омовением и побудет рядом, на случай, если что понадобится.
