— Вы когда-то стремились к чему-то, только чтобы на полпути понять, что и не хотите этого больше, пэр Патрик? — тяжело поинтересовалась она.
— Сомнения — случались, — признал Блаунт. — Но это только сомнения. Морок, если желаете. Нужно уважать свой выбор, сделанный однажды.
— Но ведь тогда, однажды, вы могли и ошибиться, — заметила Камилла. — Что теперь?
— Надо признать ошибку. Но для этого нужны действительно веские причины. О чём вам жалеть, ллейна Камилла?
Дочь Рыжего барона тяжело вздохнула, вгляделась в звёздное небо и заговорила:
— Да о том, что своими ногами иду посмешищем становиться. Взгляните на меня, пэр Патрик, — Камилла развела руками, отчего новая накидка соскользнула с плеч, повисла на локтях. — Разве я похожа на благородную ллейну? Пэр Нильс говорит, следует первым делом отправиться во дворец, потому как не в правах и интересах регента разбираться с нищенками у порога, он может и запереть в казематах, чтоб не ломать голову над явлением. Идти надо к королю Родрегу Айронфисскому, выбивать приём, благо, у пэра Нильса сохранились связи… И если нас допустят к его величеству до того, как мы состаримся — кого он увидит перед собой? Даже почтительный пэр Нильс не отрицает, что и кожа у меня цвета неблагородного, и на голове не волосы, а пакля огненная. И руки у меня грубые, и говорю не так, как во дворце принято… на Островах меня принимали за благочестивую девицу, но потому лишь, что папенька мой пол-города вырезал в качестве предупреждения, да и я как-то по мордас… отпор давала. Едва ли этим, — Камилла снова без воодушевления кивнула на старенькое платье, помотала в воздухе ногой в стареньком кожаном башмаке, — сразишь придворных советников и его величество наповал…
— Не огненную.
Камилла даже с мысли сбилась, чего никогда с дочерью Рыжего барона прежде не случалось.
— А?
Патрик шагнул ближе, почти вплотную, коснулся волнистого локона кончиками пальцев.
— Цвет ваших волос, ллейна, называется медный… В высоком обществе есть десятки названий для различных оттенков одного и того же цвета… И вам повезло, потому что… это очень красиво.
Рука паладина замерла, словно в нерешительности, и, кажется, от кончиков пошло слабое сияние. Камилла замерла, но бесконечно долгий миг не перешёл ни в прикосновение, ни в… другое, чего и хотелось, и боялось.
— Вы очень красивая, ллейна Камилла, — негромко проговорил паладин, опуская руку. — И невероятно сильная. Вы… буквально светитесь изнутри, хотя… верю, что жизнь ваша не была похожей на сказку. И тем не менее, вы не растеряли ни смелости духа, ни бесстрашной улыбки…
