— О, он был верным супругом, — горячо поддержала мэма Софур, едва ли поняв с половину того, о чём толковал духовник. Нянька относилась к тому благословенному типу людей, кто, слушая до конца, забывал начало, а забыв начало, не понимали конца. — А как любил покойную жену! На Рыжего барона заглядывалась каждая первая! Но хозяин хранил верность даже и после того, как красавица Района, упокой Отец её душу…
— Няня, — не выдержала Камилла. — Не думаю, что это кому-то интересно.
— Отчего же, — мягко улыбнулся паладин. — Я полностью разделяю чувства вашего отца, ллейна Камилла. Верно, он следовал блаженной заповеди о том, что жить днём нужно так, чтобы ночью спать спокойно. И где бы он сейчас ни был, я верю, что душа его спокойна.
— Спасибо, — тихо поблагодарила Камилла.
— Да вы кушайте, — подсунула духовнику миску с тёплой похлёбкой мэма Софур. — Эдак они вас разговорами уморят! На вас же больно смотреть — кожа да кости. Вот, и краюха хлеба, мягкая…
Камилла покраснела, но Густав вовремя отвлёк внимание от обмершего от такого напора духовника.
— Пэр Патрик, — задыхаясь, позвал повар, — я слышал, что паладины бессмертны. По правде, я впервые встречаю… подобного вам! Утешьте моё любопытство… это правда?..
— В чём ценность жизни, если не понимаешь, что впереди ждёт смерть? — пожал плечами паладин. — Так ты едва ли задумаешься о последствиях собственных поступков. И без того не каждый даже десятый это делает.
— То есть — нет? — разочарованно протянул Густав. — И вы можете умереть, как и всякий человек?
Патрик тихо рассмеялся.
— Я и есть «всякий человек».
Молодой повар недолго переваривал разрушенный образ идеального воина.
— И часто приходиться вам сражаться?
— Работы хватает.
— И с чудищами с Дальних Островов встречались? — разошёлся Густав, раскрасневшись от собственной смелости.
— Приходилось.
— Тогда вы точно бессмертны! — ахнул повар. — Из тамошних пещер живым никто не уходил!
— Это преувеличение.
— Я восхищаюсь вами, — выдохнул Густав. — Разумеется, такой человек, как вы… Ах, да и что вам смерть? Только трусы боятся смерти!..
— Так то геройской смерти, — коротко улыбнулся паладин. — А обыкновенной смерти боится каждый, даже герой.
Камилла улыбнулась, впервые по-настоящему вглядываясь в воина Храма. Глаза оказались не просто карими — тепло-карими, лучистыми и очень внимательными. И улыбка совсем не вязалась с образом грозного и сурового воина. Светлая, быстрая и тёплая… так и хотелось коснуться кончиками пальцев… Не улыбки, а изогнутых губ, разумеется.
