Так непохожую на его дом, где они часто валялись на больших мягких диванах и упоенно целовались, прежде чем… Стоп, одернула себя Джессика, зачем вспоминать то, что стало безразличным? Взяв себя в руки, она подошла к журнальному столику, включила еще одну лампу.
А когда обернулась, то обнаружила, что Найджел погружен в созерцание ее ног — длинных, таких сексуальных ног цвета кофе со сливками, обтянутых блестящими чулками. Интересно, ему нравится? Да, конечно. Разве она не. помнит, как он поклонялся им, молился на них и руками, и губами, и языком?
Он внезапно поднял глаза, как будто услышал ее слова. Глаза их встретились. Взаимное напряжение росло.
Да, они были любовниками — страстными, самозабвенными, чувственно-ненасытными.
Они знали каждую клеточку тела другого, знали, что доставляет наибольшее удовольствие, заставляет кричать, и стонать, и рыдать. Но теперь эти мысли совершенно неуместны. Более того, сам Найджел тут неуместен!
Ей хотелось заорать: «Да скажи же что-нибудь, черт тебя подери!» Но она сдержалась, зная, что никто не умеет так умело пользоваться молчанием, чтобы вывести собеседника из равновесия, как он. А Найджел продолжал смотреть на нее, словно ожидал, что она должна заговорить первой.
И что сказать? Пригласить присесть? Да лучше уж предложить сгореть в аду!
Возможно, он снова подслушал ее мысли.
Возможно, он до сих пор еще может прочесть, что творится в ее голове, потому что внезапно перевел взгляд ей за спину.
Джессика, и не оглядываясь, знала, что именно привлекло внимание бывшего любовника: на камине стояла большая фотография.
Счастливые, смеющиеся новобрачные — Кэтрин и Тэдди, улыбающиеся друг другу и окружающему миру. А за ними — сам Найджел, шафер жениха, тогда моложе на шесть лет, и двадцатилетняя красавица Джессика, подружка невесты.
— Думаю, тебе лучше присесть.
Она дернулась, словно ее ударили, потом вызывающе вскинула голову и напряглась. Если кто-то предлагает тебе сесть, значит, намеревается сказать нечто, способное выбить почву из-под ног.
А единственное, чем Найджел может свалить ее, — это сообщить дурные вести о брате.
— Что с Тэдом?
В ответ он поднял руку и указал на ближайший диванчик.
— Сначала сядь.
Джессика взвилась.
— Прекрати немедленно, Найджел! Немедленно! Не делай вид, что заботишься о моих чувствах! Я не стеклянная, не разобьюсь. Расскажи, что произошло с моим братом! Тот чертов телефон не отвечал, так что я ничего не знаю…
— Естественно, что не отвечал, — холодно сообщил он. — Меня же там не было.
