— Ты проснулась. Как ты себя чувствуешь? — спросил Дамиан, присаживаясь на край матраса, на котором она лежала.
Дивина тупо уставилась на него, в ее мыслях царило смятение. — Дамиан? Что ты здесь делаешь?
— Ты не помнишь?
Дивина посмотрела мимо сына, услышав этот вопрос, ее глаза с неприязнью остановились на темноволосом мужчине, который заговорил. Она не смогла сдержать хмурый взгляд, который исказил ее губы. — Абаддон.
— Баша, — приветствовал он ее снисходительной улыбкой, и гнев пронзил ее, как змея.
— Я не отзываюсь на это имя, Абаддон, и ты это прекрасно знаешь. Мое имя Дивина, и так было доброе столетие. Ты уже должен был привыкнуть.
— Можешь называть себя как хочешь, но в душе ты всегда будешь Баша, — пожал плечами Абаддон.
Это только разозлило ее, возможно, потому, что в глубине души она знала, что это правда. Она могла назвать себя как угодно, но всегда оставалась Башей, дочерью Феликса и Тисифоны, внучкой Александрии и Рамсеса и племянницей великого и могущественного Люциана Аржено, человека, которого она обожала, но боялась. В глубине души она все еще была Башей, но изо всех сил старалась не быть ею, и ненавидела себя за то, что девочка, которой она была так давно, все еще цеплялась за женщину, которой она стала.
Зная, что он может и, вероятно, читает ее мысли, Дивина переключила свое внимание на комнату, в которой находилась, чтобы очистить свои мысли. Она заметила рваные старомодные обои и выщербленный деревянный пол. В стенах и в полу зияли дыры, говорившие о том, где она находится в заброшенном здании на окраине города, в котором ее сын обосновался на короткое время в Калифорнии.
— Не понимаю, почему ты предпочитаешь жить в таких ужасных местах, Дамиан, — грустно сказала она.
— А где ему жить? — сухо спросил Абаддон. — Может, ему убежать? Присоединиться к карнавалу, как ты?
— Я не убегала, — отрезала она.
— Баша, моя милая, с тех пор ты бежишь от самой себя.
— Убирайся отсюда, Абби, — прервал ее Дамиан. — Ты просто расстраиваешь ее.
Абаддон поколебался, но затем подобострастно кивнул. — Как пожелаете.
— Не понимаю, почему ты впускаешь его в свою жизнь, — проворчала Дивина, глядя вслед уходящему мужчине.
— От него есть польза, — мягко сказал Дамиан.
— Он такой же зверь, каким был до него его хозяин, — огрызнулась Дивина, а затем повернулась к сыну и сказала с отчаянием: — Мне потребовалось десять лет, чтобы увести нас от этого человека и убрать его влияние из твоей жизни, а когда тебе исполнилось восемнадцать, ты просто принял его как давно потерянного дядю.
